Эти хладные вздохи вырываются из груди ради кого?

Притеснения недругов терпят ради друга,

А если друга нет, то ради кого?

Сердце в страсти к нему сторонится мирского,

Но никогда не скажет мне, страстью к кому я охвачен.

О счастливая судьба, куда же скрылась ты, в конце концов?

Приди однажды и взгляни, ради кого я влачу этот груз.

Анвари – это город, а эта газель – день и ночь:

Взгляни на дела мира! Чьи притеснения терплю я?

Газель, выдержанная в духе традиционных жалоб (шикайат), тем не менее, отличается от типичных для поэзии X–XI вв. сетований на переменчивость фортуны и быстротечность человеческой жизни. Герой задумался о том, ради чего он живет и терпит превратности судьбы. Истина бесплотна и недостижима, мир враждебен, страсть, терзающая сердце поэта, изнурительна и тщетна. Глубокий пессимизм, пронизывающий стихотворение, создает ред кое в лирике Анвари настроение смятенной души, открывшей для себя бесконечность Вселенной и Времени, их непостижимость. Напрасны попытки человека добиться явления Истины и Красоты в осязаемых и ясных формах.

В этой газели ярко проявились и композиционные предпочтения автора. Кольцевая конструкция подчеркивает не только смысловое единство текста, но и создает ощущение бесконечного возвращения в исходную точку, что находится в полном соответствии с замыслом поэта и парадигмой мистического сознания в целом.

Лирическое наследие Анвари в полной мере отражает сложный характер литературной эпохи, в которую он жил и творил. В это время «поэзию двора», столкнувшуюся с «поэзией кельи» и испытавшую ее непосредственное воздействие, охватили напряженные духовные искания. Суфийский символический язык, сформировавшийся вдали от дворцовых литературных кругов, в среде, чуждой стремлению к материальным благам и соперничеству за место близ властелина, становится неотразимо привлекательным для большинства стихотворцев, прошедших выучку при дворе. Творческая судьба Анвари является тому ярким подтверждением. Эрудит и поэт-виртуоз, образцовый панегирист и искушенный царедворец, он закончил свои дни отшельником, вернувшись к тем ученым занятиям, в которых прошла его юность. Умер Анвари глубоким старцем около 1191 г.

• Сана'и

Абу-л-Маджд Мадждуд Сана'и (ок. 1081–1141) по праву считается первым великим персидским поэтом-мистиком. Его биография является типичной для поэтов XII в., в определенный момент осознающих свою несвободу в придворной среде и стремящихся порвать с ней ради иного, духовного предназначения.

Молодость поэта прошла в родном городе Газне. Писать стихи он, видимо, начал еще во времена правления Мас‘уда III Газнавида (1099–1115). В первой половине жизни поэт, по его собственным свидетельствам, много путешествовал. Он совершил поездки в Балх, Серахс, Герат, Нишапур. Во время пребывания в Балхе в 1105 г. он написал сатирическую поэму «Книга балхских подвигов» (Карнама-йи Балх), чем нанес оскорбление некоторым известным горожанам, преимущественно состоявшим в чиновничьем аппарате, и вызвал с их стороны недовольство. Из Балха поэт отправляется в паломничество и вновь возвращается в этот город, где у него, видимо, были друзья и покровители. По воле обстоятельств снова оказавшись в центре светского скандала, Сана'и вторично покидает Балх и уезжает в Серахс.

Существует красивая легенда – типичный житийный эпизод «обращения» – рассказывающая, будто однажды пирующий на открытой террасе поэт поднес чашу с вином проходящему мимо дервишу, и он произнес тост «За слепоту Сана'и», ибо тот не ведает, где сокрыта Истина, иначе бежал бы прочь от двора. Как утверждается, Сана'и, испытавший внезапное просветление, принимает решение удалиться от светской жизни, хотя, скорее всего, это решение было подготовлено иными причинами, и речь может идти о длительном периоде «самообращения» поэта. Возможно, именно в Балхе Сана'и берется за изучение богословия и увлекается суфийскими идеями.

Около 1125 г. Сана'и возвращается в Газну. К тому времени слава его как выдающегося поэта успела упрочиться, и один из последних представителей династии Газнавидов Бахрам-шах (1118–1152) приглашает его к своему двору. Сана'и занять официальный пост при дворе отказывается, однако его касыды, в большинстве своем восхваляющие именно Бахрам-шаха, свидетельствуют о том, что его контакты с придворной средой, пусть и неофициальные, всё же продолжались. Видимо, чтобы смягчить свой отказ от придворной службы, Сана'и посвящает Бахрам-шаху свою великую мистическую поэму «Сад истин» (Хадикат ал-хакаик). Однако духовные авторитеты в Газне, получив доступ к тексту поэмы, осудили автора за недозволенные «новшества» (бид‘ат), что в рамках официальной мусульманской идеологии практически равнялось обвинению в ереси. Понимая опасность своего положения, Сана'и обратился за поддержкой к одному из высоких духовных лиц в Багдаде и получил фетву, объявляющую, что «Сад истин» не содержит положений, противоречащих шариату.

История с осуждением поэмы подорвала здоровье престарелого поэта, которому в то время было уже далеко за шестьдесят. Окончательную редакцию творения Сана'и осуществил его ближайший ученик ‘Али ибн ар-Ракка. Он же составил предисловие к поэме, в котором утверждает, что поэт провел в уединении сорок лет. Это, собственно, не противоречит данным, приведенным выше. Ведя отшельнический образ жизни примерно с тридцати лет, поэт мог не прерывать отношения с правителями (вести с ними личную переписку, посвящать произведения и т. д.).

Специалисты затрудняются ответить на вопрос, принадлежал ли Сана'и к какому-либо из суфийских братств. Не менее сложным является вопрос о том, суннитом или шиитом являлся поэт. Среди его произведений имеются те, в которых он достаточно резко отзывается о Доме Муавийи (т. е. об Аббасидах) и восхваляет ‘Али и его семью (Семью Пророка – Ал-и Расул), что может свидетельствовать о приверженности шиизму. Однако в Диване Сана'и имеется и касыда, восхваляющая Абу Ханифу[39], что позволило некоторым комментаторам говорить о поэте как о сунните. В любом случае, Сана'и в своих сочинениях проявляет исключительную веротерпимость, что, видимо, и послужило причиной необычайной популярности его стихов и возможности их бытования в среде приверженцев различных религиозных школ в исламе.

Если при жизни Сана'и снискал известность в основном своей светской поэзией, то посмертную славу ему принесли именно религиозно-мистические сочинения, прежде всего поэма «Сад истин», вызвавшая массу литературных подражаний. Автор заложил фундамент жанра философско-дидактической поэмы и основал традицию их арабоязычных названий. Отметим, что, по всей видимости, именно Сана'и впервые озаглавил таким же образом и свою философско-аллегорическую касыду «Тасбих аттуйур» – «Молитва птиц». С этого времени состоящее из двух слов арабское название становится указанием на философско-дидактический характер стихотворного сочинения на персидском языке.

«Сад истин» представляет собой первую бессюжетную поэму назидательного характера со значительным нарративным компонентом. Композиция этой поэмы обнаруживает явное сходство со структурой прозаических сочинений дидактической направленности, поскольку умозрительные рассуждения и наставления автора сопровождаются в ней иллюстрациями в виде притч и коротких анекдотов, соответствующих теме и пафосу