так и императорского времени[715]. Однако, за немногими исключениями[716], основное внимание исследователей уделяется конкретно-событийному анализу, выявлению специфических политических мотивов и интересов армейских кругов, тогда как сами формы участия армии в политике и лежащие в их основе традиции рассматриваются очень редко. Некоторые же из них получили в научной литературе разноречивые трактовки, как например, войсковая клиентела и роль военного мятежа в узурпациях власти. Об этих феноменах, в которых, как кажется, в наибольшей степени проявилось своеобразие императорской армии как особого субъекта политической истории, речь пойдет далее. Продолжая же анализ полисно-республиканских традиций в жизни воинского сообщества, рассмотрим сначала роль такого института, как воинская сходка.

Как непосредственный механизм самоорганизации воинского сообщества и выражения властной армии (иначе сказать, как проявление таких политических компонентов полисного общежития, как «права, правосудие, голосование», если еще раз вспомнить цитированные выше слова Цицерона – De off. I. 17. 53 sqq.) contiones militares изучены явно недостаточно. Важный вклад в изучение этих вопросов внесла монография испанского историка Ф. Пина Поло[717]. В ней на основе практически всех доступных источников дается подробный анализ порядка созыва и проведения воинских сходок и собраний, определяются их типология и важнейшие функции. Исследование строится по хронологическому принципу – от самых ранних времен до эпохи империи. Однако такой подход в определенной степени уводит автора в сторону от прослеживания преемственности в традициях воинской сходки как своеобразного властного института. Поэтому ее потестарно-политические функции акцентируются, на наш взгляд, в недостаточной степени. На значение воинской сходки в армии принципата как института, связанного с полисно-республиканскими традициями, обратил внимание Т.П. Евсеенко, но никак не развил этого в общем-то верного тезиса[718]. Ряд интересных замечаний, касающихся политической роли contio, высказал Е.П. Глушанин, рассматривая участие армии в переворотах и узурпациях позднеримского времени[719]. Но нельзя согласиться с его мнением о том, что при принципате было просто немыслимо уподобление армии комициям, ставшее возможным только в панегириках IV столетия[720]. Это мнение, как мы увидим ниже, противоречит источникам. Гораздо более целостное и концептуальное освещение роль воинских собраний в политической системе Рима представлено в книге А. Пабст, которая проследила политико-правовые и идеологические аспекты войсковых собраний начиная с эпохи ранней республики и до позднеантичного времени, обратив внимание на их «формализованные действия» и на комплекс тех понятий, которыми оперировали современники, говоря об участии армии в политических событиях[721].

Прежде чем осветить сферу компетенции, функции и значение воинской сходки как политического института, остановимся вкратце на ее внешней организационной стороне и семантически значимой атрибутике. Официальная сходка созывалась сигналом трубы (classicum[722]) по приказу военачальника, облеченного империем[723]. Это приказ мог также передаваться ликторами (Dion. Hal. Ant. Rom. IX. 8. 4), которые вместе с другими служителями из свиты военачальника (apparitores, praecones) обеспечивали порядок и тишину на сходке (Liv. VIII. 33. 2), где должны были присутствовать все солдаты, не только римские граждане, но и socii и перегрины из вспомогательных войск[724]. Обычно сходка проходила на лагерном форуме, под сенью воинских святынь, т. е. знамен и штандартов (Lucan. Phars. I. 296; Tac. Ann. I. 18. 2; SHA. Carac. 12. 2), но иногда могла созываться вне лагеря, на подходящей равнине ([Caes.] B. Afr. 86; App. B.C. II. 50; Hdn. VI. 8. 5; VII. 8. 3) либо на учебном плацу (campus) (Tac. Ann. XII. 36. 2; cp.: SHA. Did. Iul. 5. 9; Hdn. VI. 3. 2), где также находился трибунал (AE 1933, 214)[725]. В определенных случаях самой сходке предшествовали жертвоприношения и люстрации (Liv. XXXVIII. 12. 2; XLI. 18. 2; Tac. Ann. XV. 26. 2; Hdn. I. 5. 2). Военачальник, обращаясь к воинам, произносил речь[726]со специального возвышения – трибунала (или suggestus’а), окружавшегося орлами и знаменами (Amm. Marc. XV. 8. 4)[727]. В некоторых случаях трибунал, где во время сходки вместе с полководцем (императором) могли находиться его высокопоставленные спутники, в том числе сенаторы, охранялся специальной стражей (App. B.C. IV. 89; Tac. Hist. III. 10; Amm. Marc. XVII. 13. 25; XX. 5. 1; XXVII. 6. 5). В походных условиях ораторское возвышение сооружалось из дерна или другого подручного материала (Tac. Ann. I. 18. 2; Plut. Pomp. 41; SHA. Carac. 12. 2; Prob. 10. 5). Как правило, воины присутствовали на сходке при оружии и, если она не была спонтанным собранием по какому-то экстренному поводу, выстраивались по когортам, манипулам и центуриям, выставляя перед строем значки подразделений (Tac. Ann. I. 34. 3). Порядок созыва и проведения воинской сходки в эпоху империи в целом не изменился по сравнению с временами республики[728]. Свое мнение на сходке солдаты обычно выражали криком или шумом – clamor[729], который был наиболее типичной формой реакции солдат на обращение военачальника и в зависимости от ситуации выражал весьма разнообразные эмоции. Это мог быть и боевой клич[730]– «голос воли и доблести» (index voluntatis virtutisque), как называет его в одном месте Ливий (III. 62. 4), означавший либо единодушное одобрение речи военачальника, либо боевое воодушевление (ardor) воинов[731], либо чувство благодарности, радости и восторга[732]. В некоторых случаях, когда слова полководца не соответствовали ожиданиям воинов, ответом оказывалось молчание или глухой ропот солдатской массы[733].

Примечательно, что воины, которые должны были выслушивать обращенную к ним речь полководца в молчании, иногда, непосредственно реагируя на нее, прерывали ее своими выкриками, выражающими требования, жалобы или угрозы, и даже могли осыпать выступающего оратора грубой бранью[734]. Надо иметь в виду, что такие выкрики из строя (voceferatio), даже если содержали они лишь незначительные жалобы (leves querelae), в римском военном праве рассматривались как признаки мятежа и виновные подлежали достаточно строгому наказанию (Dig. 49. 16. 3. 20; Ex Ruffo leg. mil. 16; 17; cp.: Tac. Ann. I. 19. 2). Однако в условиях гражданской войны или мощного военного мятежа такого рода нарушения дисциплины чаще всего оставались безнаказанными. Обычный же порядок предполагал, что солдаты могут заявить о своих претензиях через избранных представителей или командиров, выступавших перед командующим (или императором) от имени и по поручению войска[735]. Вполне вероятно, что именно на сходках солдатами избирались те посланники, которые, судя по свидетельствам источников, в условиях гражданской войны или иных особых ситуаций направлялись в другие воинские части и группировки с определенными целями. Так, войско Брута, узнав о его смерти в битве при Филиппах, отправило послов к Антонию и