III. 3; 9; IV. 24; SHA. Pesc. Nig. 4. 2; Diad. Ant. 9. 3). Безусловно, особую значимость имело личное обращение (adlocutio) императора к войску, организуемое как торжественная церемония[746]: неслучайно императорские adlocutiones были одной из важных тем монетной[747]и монументальной пропаганды, имевшей целью показать эти выступления как один из ритуалов реализации империя[748]. И ни один принцепс не мог пренебречь столь важным средством морально-политического воздействия на армию. На сходке проводились награждение и публичное восхваление (laudationes) отличившихся воинов и командиров, иногда – вместе с выплатой жалованья (Ios. B. Iud. V. 9. 1), а также публичное наказание тех, кто нарушил дисциплину или проявил трусость[749]. Интересно, что Пертинакс был удостоен Марком Аврелием такой laudatio и на солдатской сходке, и в сенате (SHA. Pert. 3. 9). Кроме того, существовал обычай обращения полководца к войску по случаю своего вступления в должность командующего, а также по случаю завершения кампании[750]. Именно на сходке воины приносили присягу: и клятву верности своему вождю во время гражданских войн, и ежегодно возобновляемую присягу правящему принцепсу, и присягу вновь провозглашенному императору.

В некоторых ситуациях сходка, не обладавшая, казалось бы, никакими формальными прерогативами, могла высказывать свою волю в вопросах, относящихся к компетенции высшего командования, народного собрания или самого императора, т. е. брать на себя функцию, которую в широком смысле можно назвать потестарной. Есть немало примеров, когда contio выступает как своего рода судебная инстанция, которая может решить даже судьбу высокопоставленных лиц, в том числе и своих командиров[751]. Так, в начале гражданской войны между Цезарем и Помпеем солдаты из гарнизона Корфиния остранили от командования Домиция, который задумал бежать, и заключили его под стражу (Caes. B. civ. I. 20). В ответ на выступление Клавдия в лагере преторианцев после «разоблачения» Мессалины когорты потребовали подвергнуть виновных наказанию (Tac. Ann. XI. 35). После убийства Домициана солдаты добились выдачи им для расправы виновников его смерти (Suet. Dom. 23). На одной из сходок солдаты-вителлианцы потребовали казнить галльских вождей, воевавших на стороне Виндекса (Tac. Hist. II. 94; cp. I. 58: Вителлий вынужден был удовлетворить большинство требований солдат о смертной казни наиболее ненавистных командиров), а солдаты Септимия Севера объявили Альбина врагом государства (Hdn. III. 6. 2; cp.: Dio Cass. LXXV. 10). Сходка могла даже стать органом, карающим зачинщиков мятежа из собственных рядов, как это произошло во время солдатских волнений 14 г. н. э. в Германии (Ann. I. 44. 2 sqq. Сp.: Amm. Marc. XXIX. 5. 22). В этом же эпизоде сходка определяла и судьбу центурионов: достойны ли они оставаться в свом звании.

В связи с последним обстоятельством следует обратить внимание на тот факт, что от лица воинского коллектива, выражавшего свою волю, вероятнее всего, именно на сходке, могли исходить либо ходатайства о повышениях в чинах, назначении на командные должности и о награждениях, либо даже непосредственное предоставление этих почестей тем или иным индивидам, т. е. то, что в обычных условиях являлось прерогативой командующего или самого императора. Такие назначения имели место не только во время мятежей и переворотов[752], но, судя по надписям, и в ходе обычной службы. Так, в посвящении Фортуне Августа (231 г.) Флавий Домиций Валериан указал, что стал центурионом по рекомендации легиона: (centurio) legionarius factus at suffragium leg(ionis) XIIII Geminae (AE 1978, 540). Аналогичная формула употреблена в эпитафии М. Петрония Фортуната, относящейся, вероятно, ко времени Септимия Севера. Он провел на службе 50 лет, из них первые четыре года в I Италийском легионе, сначала либрарием, тессерарием, опционом, сигнифером, после чего стал центурионом ex suffragio leg(ionis) и служил в этом звании еще в 12 легионах (CIL VIII 217 + 11 302 + p. 925 = ILTun. 332 = ILS, 2658)[753].

Известно несколько эпиграфических свидетельств и о даровании наград или подарков от имени либо по прямому решению сослуживцев. Остается, однако, не совсем ясным, можно ли считать эти награды неофициальными или же войско обладало законным правом их присуждать[754]. Три надписи, датируемые временем Юлиев – Клавдиев, не позволяют ответить на этот вопрос. Согласно одной из них, Г. Юлий Макр, дупликарий из ala Atectorigiana, призванный в качестве эвоката в отряд ретов-гесатов, был награжден сослуживцами (a commilitonibus) щитом, венками и золотыми кольцами (CIL XIII 1041 = ILS, 2531). Из второй надписи известно, что Кв. Корнелию Валериану, занимавшему несколько всаднических должностей и участвовавшему в войне с Митридатом в 45 г. н. э., были дарованы щиты, венки, а также какие-то изображения (imagines) и большая статуя. Кроме того, от лица руководимых им подразделений он был удостоен благодарственной речи: honor(ato) laudatione a nume[ris] (CIL II 2079 = ILS, 2713)[755]. Согласно третьей надписи, некий вольноотпущенник Нумений был почтен войском золотым венком (или венками) и публичным восхвалением[756]. Мотивы этого акта из-за фрагментированности текста неизвестны[757]. Определенным указанием на вероятные мотивы может, наверное, служить свидетельство Тацита (Hist. II. 57. 3) о том, что войско, желая польстить Вителлию, потребовало у него даровать права всадника вольноотпущеннику императора Азиатику. Вителлий сначала демонстративно отказался выполнить эту просьбу, слишком отдававшую грубой лестью, но потом негласно все же наградил Азиатика всадническим достоинством. Интересно также сообщение Цицерона в «Верринах» (II. 3. 185; 187) о старинном обычае вручать от имени полководца после успешного завершения кампании на воинской сходке золотые перстни писцам. Возможно, что в случае с Нумением солдаты могли взять инициативу награждения на себя, подобно тому как заимствовали ее у полководца, награждая своих командиров или соратников. Более определенным, хотя и единичным, свидетельством является надпись из Грацианополя (Гренобль) – эпитафия Т. Камилия Лавена (CIL XII 2230 = ILS, 2313). Согласно ее тексту, он был награжден торквесами и золотыми браслетами по воле императора Адриана решением легиона: voluntate imp(peratoris) Hadriani Aug(usti) torquibus et armillis aureis suffragio legionis honoratus. Думается, уникальность этого случая не может свидетельствовать против распространенности (пусть и незначительной) и законности подобной практики, аналогом которой служат не только традиции современных армий, как считает В. Максфилд[758], но и приведенные примеры избрания центурионов.

Известно также, что войско могло даровать различные почести и своему военачальнику. Сулла во время Союзнической войны был почтен наградой со стороны войска (Plin. NH. XXII. 6. 12). После Фарсальской битвы первую и вторую награды получил Цезарь, признанный всеми наиболее отличившимся, а вместе с ним и Х легион (App. B.C. II. 82). По описанию Аппиана, в триумфальной процессии среди прочего несут венки, которыми наградили полководца за доблесть