– Я не виноват, что меня оставили в живых, – глухо из-за прижатого к лицу платка, сказал заглянувший в каюту хирург. – Я просто выполнял свою работу.

– Знаем, знаем, – доктора подтолкнул вошедший следом десантник. – Не загораживайте проход, сударь. Простудитесь еще на сквозняке.

– Я хотел узнать. – Врач отнял от лица мокрый платок и закашлялся. – Тут... кому-нибудь нужна помощь?

– Констатируйте смерть и ступайте в отделение, – указывая на Джемисона, ответил Дигемба. – Там вас ждут новые пациенты. Стольников, что с Бородачом?

– Доставили в эту... нервологию, – десантник покосился на тело Джемисона. – Врачи говорят, череп цел, контузия. А это тот гад? Мясник?

– Он самый.

Преображенский тем временем спрятал оружие и снял шлем.

– Ну что же, Гарри Депп, ты нам здорово помог. Я тебе обязан.

– Вы оставили мне жизнь, господин подполковник, тогда на Лидии. – Гарри покачал головой. – Вы мне ничего не должны.

– Ладно, в расчете.

– Нет. – Гарри опустил голову. – Лучше сделайте, что не стали делать тогда, господин подполковник. Я больше не хочу в вашу тюрьму.

– Ты убил Мясника, Гарри, и спас нашего сержанта. Я тебе помогу. Оформлю, как перебежчика.

– Нет, – Депп нашел в себе силы поднять взгляд. В нем не было ненависти, была только боль. – После того, что ваши бомберы сделали с Лидией, все земляне мои кровные враги. Кроме вас и Яны.

– Те, кто уничтожил твою планету, и мои враги тоже, лидиец. – Преображенский выдержал его взгляд. – Поэтому я без погон, видишь? Я больше не подполковник. Просто офицер космодесанта.

– Но вы все равно воюете против Марса.

– Нет, Гарри, я воюю против системы. А она одна, только в двух вариантах. Федерация и Альянс – две стороны одной медали. Но, поверь, очень скоро мы наведем порядок. Те, кто виновен в военных преступлениях, ответят по всей строгости. И не перед трибуналами своих Альянсов-Федераций, а перед единым человечеством. Подумай, лидиец. А пока можешь идти, куда пожелаешь.

– Куда? – Гарри уныло взглянул в дымную муть закопченного коридора. – Мне некуда идти.

– Оставайся здесь, Гарри. – Яна уже немного успокоилась и стерла слезинки. – Вольнонаемным санитаром. Так ведь можно, Паша?

– Я уже сказал. – Преображенский кивнул. – Запишем перебежчиком. Если врачи возражать не будут. Виктор... Адамович?

– Не будут, – поднимаясь с колен, сказал хирург. – Гарри хороший парень. А за Лидию даже я готов нашим генералам по клизме прописать. По ведерной, с гвоздями... Чуть левее бы ударил – и конец майору.

– Жив, что ли? – удивился Преображенский.

– На одном легком, но пока тянет, зараза. Будете добивать?

– Нет, – после некоторых колебаний ответил Павел.

– Ну, раз так... – хирург махнул Деппу. – Помогай, санитар, понесем зашивать.

– Куда вам тяжести таскать. – Гарри исподлобья взглянул на Преображенского. – Там, в камере еще один «перебежчик». Если это возможно, конечно.

– Санитар? – Павел в сомнении потер подбородок.

– Он тоже нам помогал, – вмешалась Яна. – Он Индейца убил, чтобы тот меня полиции не выдал!

– Ладно. – Подполковник махнул рукой. – Согласно договору о нейтралитете медиков... пусть будет двое «перебежчиков». Дигемба, вскрой камеру.

Офицер легко взломал замок и заглянул в крошечный отсек.

– Выходи, брат. Ты свободен.

– Я – нет. – Из камеры выбрался Томба. – Я все слышал. Я теперь обязан Гарри.

– Вот и помоги ему, – Дигемба усмехнулся. – А то Мясник сдохнуть может.

– Будет не жалко. – Томба ухватил Джемисона за ноги и взглянул на хирурга. – К нам?

Гарри благодарно кивнул Павлу, тем же способом попрощался с Яной и ухватил тело майора под мышки.

– К нам, куда еще? – Виктор Адамович махнул почти уже не трясущейся рукой. – И сразу на стол.

* * *

Пьер Лежен никогда не сомневался в собственной правоте, потому что еще в академии вызубрил устав и не отступал от него ни на шаг. Он гордился своей безупречной исполнительностью и принципиальностью, несмотря на то что на войне ситуация частенько оборачивалась против таких, как он, честных служак. Например, сейчас он был вынужден сидеть на секретной лунной базе, коротая время за игрой в «симулятор» своей же боевой машины и не высовывая нос даже в близлежащий военный городок. Таков был приказ самого генерала Богарти. Причины конспирации были в принципе понятны. Рейд эскадрильи «Марк-3» наделал большого шума, и пилотам могло достаться, как крайним. Даже от своих. Лежен считал, что это несправедливо, что пилотов должны были встречать как героев, с цветами и фанфарами, а не прятать за толстыми стенами и бронестеклом секретной базы, но кого интересовало его мнение? После возвращения из рейда на Лидию экипажи дальних бомберов «Марк-3» прямо у трапов были награждены орденами и отправлены на трехдневную реабилитацию в строго засекреченную клинику «Мунлайт» на солнечной стороне Луны. Где расположена эта клиника конкретно, не знали даже сами пилоты. Где-то в Море Спокойствия. Там пилотов развели по отдельных блокам и подвергли комплексу самых разных процедур и исследований, а затем снова наградили, на этот раз возможностью выспаться и понежиться в огромном искусственном оазисе, очень натурально воспроизводящем райский уголок – фрагмент побережья тропического острова. К золотистому песку, лазурному «морю» и уютным бунгало под пальмами бесплатно прилагались загорелые красотки, одаряющие героических парней настоящими кубинскими сигарами и пиноколадо, а также легко исполняющие все прочие желания. Правда, из пятидесяти вернувшихся с задания пилотов, в рай попали только двадцать два и командир, остальных медики задержали на стадии «лекарственной реабилитации» – проще говоря, обкололи транквилизаторами и оставили валяться в палатах, но зато эти двадцать три настоящих офицера были, по мнению Пьера, самой подходящей компанией. Среди них не было слабохарактерных «самураев» вроде Хондо или киснущих по любому поводу бывших гражданских пилотов, которым и вовсе не место в боевых частях. До «рая» добрались настоящие крутые ребята, железные парни, просто рожденные для тяжелой службы. С ними всегда находилось о чем поговорить и было не зазорно выпить, обмывая ордена. По прошествии трех суток заслуженного отдыха личный состав эскадрильи вновь собрался на базе, и двадцать три отпускника с удивлением обнаружили, что из прежнего личного состава остались только они и командир эскадрильи. Все остальные пилоты были новыми. Куда подевались двадцать семь «старых» орденоносцев, оставалось гадать. Впрочем, что тут гадать – остались в клинике, ясно, как день. Не смогли побороть комплекс вины.

– Потому что мобилизованные, – презрительно процедил командир эскадрильи, по новому расписанию – он же второй пилот борта 22. – Из кадровых только одного в штопор закрутило, да и того еще в походе. А эти, видишь, все как один расклеились.