Я думаю о Герое, о Ты-е, о простых радостях, таких, как закат и печенье таро, о моментах и воспоминаниях, которые пережила сама, а значит – они стали моими. И боль возрождается.

Ложные воспоминания перетекают в настоящие.

Как ужасно, что мое счастье должно быть мерилом боли. Значит, надо подстроиться.

Я переключаюсь между воспоминаниями о страданиях и радости до тех пор, пока тело не привыкает к колебаниям физических реакций. Я не в силах остановить боль, но в силах оградить себя от ее влияния.

Потная и опустошенная, возвращаюсь домой. Вползаю на диван, где все еще спит Герой, и устраиваюсь рядом, прислушиваясь к ритму его дыхания.

«Пожалуйста, – прошу, закрывая веки. – Хочу спать без сновидений».

И, о счастье! Мое желание исполняется.

Просыпаюсь на том же диване. Рядом никого нет. Резко поднимаюсь. Одеяло, укрывавшее меня до самого подбородка, сползает. Сломанный ноготь цепляется за ковровое волокно, я морщусь от боли. Принюхиваюсь: что-то готовится.

Крадусь на кухню. Меня приветствует вид кастрюль и сковородок, громоздящихся на плите. Гора таро на разделочной доске. Герой в грифельно-синем свитере с треугольным вырезом и фартуке с принтом петуха. Ты-я прыгает вокруг с кастрюлей в одной руке.

– Доброе утро.

Он замечает меня у двери.

– Или правильнее – вечер.

Я показываю ему язык, взмахиваю рукой в сторону блюд на столе.

– Что готовишь?

– Это… нет, Ты-я!

Ты-я врезается в ручку кастрюли, и суп лавой течет с плиты на пол.

– Я уберу.

Герой бросает полотенце на пол, поправляет перевернутую кастрюлю, кладет ее в раковину.

– Садись. Это ужин в честь твоего возвращения. Добро пожаловать.

Ужин в честь возвращения.

Герой выдвигает для меня стул.

Сажусь с улыбкой на лице, несмотря на тонкий, злобный внутренний голос, который шепчет:

«В честь твоего возвращения. Твоя жизнь – ложь! А теперь ты обманываешь единственного, кто заслуживает знать правду! Уррра!»

– Ты не должен был, милый.

Герой передает миску с пюре из таро. Снова всплывает картинка, как мы с Кей едим ароматное картофельное пюре. Только на этот раз вспоминаю, что мы были в режиме голограммы и пюре было таким же фальшивым, как и мои воспоминания.

Таро передо мной тоже может быть подделкой. Мне не нужна пища, чтобы выжить. На самом деле, уверена, если перестать есть и проголодаться, то потребность найти Кей отступит.

Условия больше не пригодны для жизни: отменить команду.

Нет, не хочу отказываться от признаков человеческой жизни, только чтобы сохранить ее. Не желаю вечно жить в тени Кей. Проблема в этом острове. Я всего на расстоянии двух дней от Кей и миллиарда тел на дне моря.

Аппетит пропадает.

– Я подумала… Думаю, мы можем покинуть остров.

Молчание.

– Ты сказала, там ничего нет, – медленно и мягко произносит Герой.

Черт!

– Если поплывем достаточно далеко, то сможем найти что-нибудь, – отвечаю я, пытаясь прикрыть свой промах.

Если довериться основной массе воспоминаний Силии, то где-то там должны быть другие земли с домами, готовыми принять людей, когда те вернутся.

– И еще я подумала… – облизываю губы, – …что мы могли бы попытаться найти мою сестру вместе.

Ненавижу это. Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Я должна была так поступить. Продолжать говорить, что мне все равно, слишком подозрительно.

Герой хмурится.

– А что с едой?

Возвращаемся к причине, по которой я не смогла взять его с собой в первый раз.

– Мы запасемся.

Герой смотрит на блюда на столе. Здесь практически все, какие только можно представить, рецепты для таро в мире и, что важнее, все наши запасы.

– Прости. Я бы не стал…

– Все в порядке. Мы не спешим.

Не спешим.

Вина комком сворачивается в груди. Еще четыре дня. У меня получится. Четыре. Коротких. Дня. Я буду запирать дверь каждую ночь и заставлять Ты-ю стоять на страже, если понадобится. Через четыре дня эта нерешительность пройдет, потому что нечего будет решать. Я просто должна продержаться до тех пор… а после… капсула… после она, Кей… нет, не Кей…

– Си?

Звук моего имени отвлекает от мыслей. Я крепко держу вилку побелевшими пальцами.

Герой привстает с места. Кладу в рот таро, прежде чем он что-либо скажет.

– Ммм. Восхитительно.

Медленно Герой вновь садится.

Театрально почесываю нос:

– Но чего-то не хватает…

– Чего? – осторожно спрашивает он, чувствуя подвох.

– Думаю, масла.

Герой пробует таро, тщательно жует.

– Думаю, чеснока, – подыгрывает он мне.

– Фу.

– Фу?

В голосе слышится обида, совсем как у меня, когда он отверг все мои имена для него.

– Чем тебе не нравится чеснок?

– Чесночным дыханием, вот чем.

– Кого это волнует?

– Меня, если бы оно было у тебя.

Я многозначительно поднимаю брови. Меня очаровывает его способность краснеть.

– Поэтому ты должна его тоже съесть.

– Ни за что.

– Ты даже не узнаешь, если я подложу.

– Ты не посмеешь.

Выражение его лица утверждает обратное.

– Отлично! Отныне тебе запрещено появляться на кухне. Я беру на себя обязанности шеф-повара.

– Нет, пожалуйста. Хорошо, без чеснока, – отвечает Герой слишком быстро, к моей искренней досаде.

Я поднимаюсь. Он выставляет вперед вилку, как бы защищаясь. Искорки смеха пляшут в глазах.

Вдруг лицо парня бледнеет, по телу пробегают спазмы. Вилка со звоном падает на пол.

ДЗИНЬ. СООБЩЕНИЕ ОТ ЕКАТЕРИНЫ.

Дзинь. Видео, где Актиниум дерется с жителем Территории 4, просочилось в сеть и стало вирусным.

Дзинь. Делегаты аннулируют свою поддержку операции «Перезагрузка».

Дзинь. Самолет улетает.

Дзинь. Где Кейси?

Кейси сидела на земле снаружи госпиталя, прислонившись спиной к стене из ПВХ. Не самое лучшее место, но больше ей некуда идти.