— Серьёзно, я хорошо помню твой дом! Такая немного облезлая высокая башня с одним подъездом. На боках коричневые квадраты. Обычный дом, если подумать, но тогда мне казалось, что это безумно круто — ты живёшь в нормальной квартире! Сама-то я в общаге жила.

Я машинально кивнула.

— Была весна, прямо как сейчас. Она мне в голову ударила. Я месяц, наверное, чуть ли не каждый день круги наворачивала. Надеялась, что мы как бы случайно встретимся.

Я откатывалась в прошлое. «И ты нас видела? Что ты видела? Что слышала?». Сердце билось учащённо. Я представила, как это выглядело со стороны: вот я иду, сгорбившись, зарёванная, и рядом Алекс: «Шлюха! Что, нравится давать, да?» И потом он бросается меня душить. Стыд раздулся во мне, словно воздушный шар, и стало тесно дышать. «Домой, хочу домой, уйдём домой!» — истерично завопил кто-то внутри.

— Ни разу тебя не видела, — выдавила я.

— А я тебя видела! Один раз!

Я сжалась. В голове заплетались блёклые оправдания: «У нас тогда был очень тяжёлый период… У нас вообще были сложные отношения…».

— Я тебя увидела на светофоре: ты стояла на противоположной стороне улицы. Такая красивая… Пока горел красный, я тебя незаметно разглядывала. Мне показалось, что ты чем-то расстроена, и очень хотелось тебя утешить. Потом загорелся зелёный, два встречных потока пешеходов двинулись с места. И мы прошли мимо друг друга, каждый в своём потоке. Ты меня даже не заметила. А я ничего не сделала, потому что не знала, что делать. Я всегда представляла, как тебя встречу, и всё пойдёт само собой, так что у меня на самом деле не было никакого плана. Детский сад, короче…

— Можно было помахать, — механически ответил мой голос, хотя я почти не слышала, что она говорит, потому что откатывающаяся волна испуга (она не видела Алекса, она ничего не знает!) подхватила сознание и какое-то время тащила за собой.

— Ха-ха, но я-то не на помахать надеялась, а на пронзительное кино! Для помахать я бы целый месяц круги не нарезала! — Таня с облегчением рассмеялась. — После этого я перестала пытаться как-то искусственно спровоцировать нашу встречу. Только интернет остался. Но я до сих пор тот район называю «Стасин район», и когда туда попадаю, чувствую какое-то весеннее трепетание внутри. — Она немного помолчала, потом добавила:

— Ты на меня не злишься?

— Не знаю… — честно ответила я.

После этого разговора вечер словно исчерпал себя. Новый разговор не завязывался, я устала и засобиралась домой.

38

Мне приснилось, что у меня есть фарфоровая кукла. Она живая и очень похожа на меня, только поменьше. У неё бледная, очень гладкая кожа, на неё надето моё любимое платье. Она красивая.

Во сне я знала — это она во всём виновата. Она специально выглядит так, чтобы привлекать к себе мужчин, будить их низменные инстинкты. Это из-за неё так больно, из-за неё я страдаю!

— Зачем ты вообще существуешь? — закричала я. — Это из-за тебя всё так ужасно! Ненавижу тебя! Хочу, чтобы тебя никогда не было! Не было, не было! Исчезни, дрянь! — С остервенением я швырнула куклу наземь — там оказался голый бетон. И она разбилась на множество осколков.

Люди вокруг меня постепенно исчезали. Это было похоже на глобальное вымирание: окружающее пространство пустело день за днём. У меня всё ещё заводились приятели — обычно это были коллеги по работе — но по-настоящему сблизиться с ними у меня не получалось. Мне мешал стыд. Я словно бы вела двойную жизнь: нормальную — на работе, а потом шла домой и там погружалась в какие-то тёмные воды, о которых никому нельзя, да и невозможно было рассказывать. Происходило что-то очень странное, искажённое, и, судя по моим ощущениям, плохое. Но когда я пыталась выудить фрагмент для пересказа, который бы что-то иллюстрировал или объяснял, реальность начинала рассыпаться у меня под пальцами, словно это был калейдоскоп, в котором при малейшем шевелении меняется вся картинка.

Во-первых, возникала проблема достоверности. Алекс постоянно твердил, что всё плохое и странное мне только кажется, что у меня искажённое восприятие реальности, что я всегда всё очень сильно преувеличиваю, что я выдаю свои фантазии за действительность, и таким образом в моей памяти оказываются события, которых либо вовсе не было, либо они развивались совершенно иначе. А если даже что-то и было, то я, безусловно, сама в этом виновата. Дальше следовали длинные, запутанные коридоры рациональных, логичных объяснений, почему он так считает и в чём именно моя вина. Рассказывать о таких вещах было стыдно, потому что я действительно чувствовала себя виноватой. Если не в том, в чём обвинял меня Алекс, то в том, что не могла сохранить выдержку и спокойствие, что ввязалась в выяснение отношений, что оказалась слишком слабой.

Были ещё вещи, о которых рассказать было невозможно, потому что они не вмещались в обычную нормальную реальность, с которой я сталкивалась на работе. Они туда не влезали. А их циклопическая убогость и уродливость опять-таки делали их стыдными. Потому что было очевидно: с нормальными людьми такого не происходит, не может произойти. И если хочешь сохранить имидж нормальности, лучше помалкивай.

Однажды, в день своего рождения, я пришла на работу после бессонной ночи. Перед этим с Алексом случился один из его припадков расчеловечивания, когда он, выпучив глаза, сыпал оскорблениями и проклятиями во всей доступной его голосовым связкам гамме: от шипения, иногда переходящего в клокотание, до ора и взвизгиваний. От него никуда нельзя была укрыться: повсюду в квартире он следовал за мной. Можно было одеться и выскочить на улицу, но куда бы я пошла холодной мартовской ночью? Таких знакомых, которых я бы решилась разбудить звонком в три утра, чтобы напроситься переночевать, у меня не было. К тому же, при моей попытке уйти Алекс бы начал загораживать дверь и отбирать ключи, а сил на борьбу или хитрые отвлекающие манёвры у меня тоже не было.

Может быть, неслучайно подобные «припадки» обычно происходили у него по вечерам, затемно и довольно поздно, часто подпирая криками полночь. И дело было не в «часе дьявола» и прочей чертовщине, как я полагала, веря, что Алекс страдает чем-то вроде одержимости.

Я ведь даже пыталась спасти его от «демонов» и, кажется, тогда впервые в своей жизни случайно провалилась в Бардо. Правда, тогда я ещё не знала, куда попала. Я думала, это что-то наподобие астрала, и, если хорошенько его