Все семь великих церквей датированы первыми пятьюдесятью годами Восстановления. Она нырнула с головой в архивы церкви, размещенные в лабиринте хранилищ под главной библиотекой; пыльные коридоры освещали лишь случайные блики примитивных эфирных светильников. Следы копоти на потолке отмечали тропы давно покойных монахов и переписчиков. Летописи Хранителей чрезвычайно подробны, и за ними ухаживают. В своих розысках она натолкнулась на счетные книги, куда заносилась стоимость строительных материалов, труда разнорабочих, ремесленников и зодчих, занятых в строительстве. Нашла стародавнюю переписку между мастерами каменщиков и священнослужителями, обсуждавшими орнамент домов божьих. Нашла чертежи укладки трупных шахт, что проваливались в бездну под самыми старыми церквями. Нашла свидетельства и описания раздора из-за памятного договора с упырями – как возрыдали верующие, когда патрос объявил о конце кремации тел для всех, кроме рукоположенных жрецов. Нашла списки оригинальных проповедей Сафида.

А что она не нашла, так это какой-либо ссылки на изготовление церковных колоколов. Полное отсутствие документов – вот ее улика.

Семь церквей плюс Палата Закона. Храмы других верований могли иметь множество колоколов, но Хранители обычно звучали одной скорбной нотой. Итак, она насчитала восемь колоколов, восемь Черных Железных богов. В Гвердоне, согласно всем источникам и преданиям, перед падением было от двенадцати до двадцати этих чудовищных неземных сущностей. Это означает, остальные должны быть где-то еще. Эладора не слышала, как привратники наверху в библиотеке отзвонились колокольчиками, предупреждая о закрытии помещения на сегодня. В окружении книг, при искусственном освещении она и не заметила ни как на город упала ночь, ни как через одиннадцать часов взошло солнце.

Что еще? Высотные сооружения, связанные с церковью, построенные в первые годы Восстановления. Она настрочила список, взвешивая различные возможности, делая обоснованные догадки. Иногда ответ очевиден – например, маяк Колокольная Скала был настолько явным кандидатом, что возникало чувство, будто ее нарочно дразнил какой-то древний священник. Эту вышку начали возводить через год после войны, и корабли от подводных скал уводил с нее не только мощный луч света, но и колокол. Другие варианты более спорные. В старой крепости на Замковом холме стоит часовня, основанная в подходящее время, но не попадалось сведений, есть ли там звонница. В учебном корпусе – том самом, где располагался Онгентов кабинет, где последних два года она работала каждый день, – над аркой висел старый колокол, но – предположила она – он слишком мал, чтобы служить пристанищем сокрытому богу. Над старинным монастырем на Беканоре пришлось покорпеть. За недавние десятилетия тот почти опустел, но в ранние дни Восстановления был куда более важным местом. Там оснащался флот Хранителей перед тем, как блокировать порт. Ранее же крепостью владели Черные Железные боги, и ее падение стало одной из первых побед повстанцев. И в монастыре имелся свой колокол.

Нет, решила она. Монастырь ни при чем. Его разрушила армия другого города-государства, Старого Хайта, по ходу небольшой территориальной стычки. И, кажется, больше года назад. Задолго до начала здешних бед. Однако если там действительно висел колокол, если колокола взаправду многое значат, тогда какова его судьба после инцидента на Беканоре?

Она вчитывалась и писала, как одержимая, как исполненная духа святая, как выпускница в ночь перед последним экзаменом. И лишь когда встала размять затекшие конечности, то спохватилась, сколько времени она здесь провела. Голова была светлой и легкой – от недоедания.

Эладора обнаружила, что до сих пор зла из-за супа. Она приготовила суп себе и Кариллон прошлой ночью – нет, уже позапрошлой. Жалкая мелочь, а все равно раздражает. Она так старалась угодить своей негодной кузине, лишь бы только та обосновалась у них в доме. Кариллон, если начистоту, вторгалась к ней без приглашения уже второй раз – первый был давным-давно, когда Таи отправили младшую дочку жить поближе к природе. Эладора едва помнила те дни, ей было всего ничего, а Кариллон еще меньше, но осталась тогдашняя смесь восторга и обиды: у нее появилась полусестра, и отныне все в деревенской усадьбе делилось ими напополам. А тут Кариллон опять вломилась в новую жизнь Эладоры, ту, что она выстроила для себя, бросив матери вызов. Эладора доверяла профессору Онгенту, более чем доверяла, но из всех людей зачем приводить на улицу Желаний именно Кариллон?

– Ты была права, – говорит Кари в голове Эладоры. – Я – святая.

При этом воспоминании Эладора замерла. Она начала с видений Кари, и от этой исходной точки развернула теорию, что Черные Железные боги до сих пор обитают в Гвердоне, только преобразованы в иную форму и ограничены своим теперешним воплощением. Если все верно, то это означает, что Кариллон – святая Черных Железных богов. Если это так, тогда Кариллон… безмерно, невообразимо опасна.

– Ты молодец, – шепчет Кари из памяти. – Все будет хорошо.

Ей нужно это доказать, прежде чем можно будет выдвинуть подобное обвинение. Доказать, что она на правильном пути, доказать, что ее догадка насчет пропавших богов и тайны колоколов – не полная чушь. Определить наверняка, чудовище или нет ее двоюродная сестра. Эладора спешно собрала записи и поплелась наверх, моргая от нахлынувшей в окна зари. При виде нее привратник смутился и выпустил Эладору за дверь. Она порывисто зашагала по склону прочь от университета, через Дол Блестки, через те районы города, куда в обычной жизни не осмелилась бы зайти.

Город плыл вокруг, откатывался и угасал, как видение. Везде, куда б она ни посмотрела, на глаза лезли останки истории. От названий улиц на ум приходили знаменитые битвы, сгинувшие короли и давно умершие государственные деятели; изгиб дороги отражал прорытую под ним подземную реку. Экипажи грохотали мимо поста стражи, казавшегося здесь совершенно ненужным, если только вы, как Эладора, не знали, что данный пост отмечает местоположение старых городских ворот. Сами ворота и стена, в которую они врезались, пропали почти семьсот лет назад, но оставались их очертания, шрам на коллективном сознании города.

Перед ней вырос массивный горб Морского Привоза. Словно кит на берегу, крупнейший городской рынок был громадой из темного и щербатого камня, с гирляндами красочных флагов и вымпелов. Рыбный запах перебивал даже вонь от толпы. Эладора приходила сюда только с Миреном или подругами, не отваживаясь бросить вызов узким торговым рядам и проходам между ларьков в одиночку. Зазывные выкрики продавцов рыбы, мясников и прочих торговцев отдавались эхом под сводчатой крышей сооружения.

До того как стать рынком, оно было храмом. Об этом знал каждый, кто учил историю.

Храм посреди города.

Там, над палаткой, где продавались сырные круги, не пустой ли постамент для исполинской статуи?

По желобам на полу утекает рыбья требуха и кровь с разделки, но их прорези слишком стары и истерты, они предшествовали рынку много-много лет. Их плитка – ровесница здания, так какому же храму нужны желоба, чтобы уносить кровь?

На середине рынка она запрокинула голову к потолку. Высоко-высоко наверху, в центре широченного купола, незаметный тысячам тех, кто суетится здесь каждый день, висел черный железный колокол.