– Джери Тафсон? – подал голос безымянный страж. – Главный смотритель Гвердона просит и обязывает вас…

– Начальник зовет на пару слов, Джери, – вмешался Херон. – Только что собирались посылать за тобой гонцов.

– На ловца б так зверь бежал. Ну ладно, уделим время его милости.

Херон и… Альдрас – Альдрас! вот имя малого, пару лет назад он слез с судна беженцев из Маттаура – пристроились подле Джери, явно рады найти предлог зайти внутрь подальше от бури, и завели его в служебную дверь крепости. Джери бросил взгляд на тюремное крыло: подлянка со стороны смотрителя Набура – отнимать время, чтобы не дать ему поговорить с Онгентом.

Далее в главный замок, наверх, к покоям смотрителя. Лучше бы при нем была палка-разбивалка вместо модной трости с клинком. Трость с клинком здесь слишком уж к месту – она элегантна, изысканна и чересчур чистая. Джери носил ее, когда общался со знатью. Посох – груб, тяжел и оставляет радующие глаз вмятины на полированных паркетных полах, как здесь. Возьми он посох, Набур бы взбесился, а это – одно из главных жизненных удовольствий. Трость же придавала вид, будто Джери специально вырядился перед встречей с вышестоящим.

Ну хотя бы чистый пол он заляпал.

Набур завтракал, когда они ввели Джери.

– Он шел с вами безропотно? – громко поинтересовался Набур у Херона.

Херон отдал честь.

– Никаких хлопот, сэр.

Усы Набура поникли. Он раздраженно смахнул невидимую пылинку с новехонького мундира.

– Я доставил тебя сюда, Тафсон, в знак любезности.

– Не стоило. Я вам повода не давал.

Набур его проигнорировал.

– У меня есть несколько жалоб от моих дозорных на твои нападки и нарушение режима на улице Желаний. Это отвратительно, что ты, кхм, легкомысленно шутишь с трагедией.

Джери напрягся, просчитывая – уж не хотят ли после такого предисловия обвинить его в той надписи на стене.

– Я терплю твою охоту за наградами и работу наемником, потому что, если честно, меня не заботит, когда один преступник грабит другого. А не все равно становится мне тогда – и я становлюсь нетерпим, – когда твои жалкие облавы перехлестывают край нижнего города и затрагивают места, где живут настоящие люди.

Не знает ли стража, кто малюет послания? Набур знает об их важности с улицы Сострадания, после первой бомбы.

Язык Джери задвигался, пока мозг обрабатывал эту мысль:

– Эй, я был там по личным делам, а не охотился на воров. Профессор Онгент – мой друг, и это его дом взлетел на воздух. Кстати, какого черта он до сих пор за решеткой? Он-то тут пострадавший.

– По делу ведется следствие, – отрубил Набур. Очевидно, Келкин пока не сотворил здесь своего волшебства, и это раздосадовало Джери. Забуксовал старикан.

Набур перетасовал на столе бумаги.

– Ты заявляешь, будто ходил туда по личному делу.

– Ни хера не заявляю. А просто ходил. Или я арестован, о главный смотритель?

– …По личному делу, – повторил он. – Был ли там той ночью кто-нибудь из твоих недавних преследуемых?

Джери тщательно подбирал слова:

– Насколько я заметил, нет.

Набур придвинул к нему через стол бумагу. Листок густо покрывали строки, присущие правовому документу, а в углу стояли печати двух ведомств – личная печать Набура как смотрителя города и золотая печать главы парламентского правового комитета, господина Дроупа.

– Ты забрал двух воров из Палаты Закона. Мы решили, что они нужны нам. Это парламентское предписание о передаче.

Шпат и Кариллон. И никого из них на самом деле у меня нет.

– Божья хрень все это, Набур. Вы грубо попираете мои полномочия, и ради чего? Двух поганцев, которые ни черта не знают о бомбе.

– Не тебе вершить правосудие. Городской дозор желает допросить этих задержанных, и вы передадите их нашим надзирателям.

– Что, если я уже получил за них награду?

Набур фыркнул.

– Никто из них не представал перед судом. Если какой клиент выплатил награду и не предъявил обвинений – что ж, такой случай серьезно не вписывается в нормы, и об этом должно быть доложено. Ну так где они?

– Я буду бороться. Подам прошение магистрату.

– В самом деле? – Набур, казалось, неподдельно удивился. Затем улыбнулся. – У тебя и так осталось два дня, после чего тебе придется выдвинуть обвинения или отпустить их. Ты серьезно собираешься выложить это перед магистратом – рискнуть своей лицензией ловца воров – ради двух дней с двумя домушниками, которые, по твоим словам, ничего не знают?

Моя лицензия и так в пролете, если вскроется, что я продал задержанную, а та потом кинула через хер и меня, и Онгента и выкрала второго задержанного из моей в сраку долбанной тюрьмы.

Джери заставил себя ухмыльнуться.

– Я отстаиваю принципы. – Он отпихнул листок обратно. – Оставьте себе. Я подам на обжалование.

– Если окажется, что эти двое что-нибудь знают о взрыве в Палате Закона, я сочту тебя ответственным за все произошедшее после.

– Ага, ага.

Стук в дверь. Вошел молодой офицер в хрустящем морском мундире.

– Сэр, происшествие в бухте. Грузовое судно сорвалось с якоря и село на мель у Колокольной Скалы. – Офицер сглотнул. – Сэр, должно быть, оно перевозило оружие. Скала в огне, испарения уносит к берегу.

– Боги. – Набур встал, поколебался и снова сел. – Пошлите вестового в гильдию алхимиков и попросите о помощи. Нам придется… очистить гавань, верно? А насколько далеко к берегу их отнесло? И… были ли там какие-нибудь послания?

– Послания, сэр?

Ты боишься, что ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЁ, подумал Джери. Определенно, дозор не знал, что происходит.

– Еще что-нибудь? – спросил Джери.

Набур взглянул на него, будто не мог вспомнить, кто он такой.

– Нет, нет. Выметайся.

Джери не стал тянуть. Протолкался мимо образовавшейся давки гонцов и сотрудников стражи, мимо зевак, глазеющих на штормовые вихри над бухтой. Чернота грозовых туч смешивалась с тошнотворным горчично-желтым пятном, растекающимся за Колокольной Скалой. Если эти облака дойдут до берега, кто знает, сколько погибнет?

И сколько времени пройдет, прежде чем город узнает, что бедствие на море – это еще не все?

Дождь барабанил по крыше склада, как пальцы по гробовой доске изнутри. Мир похоронили под тучами заживо.

Крыс вывернулся из нычки для сна между ящиков и проскользнул к боковому входу. Дождь манил его. Он жаждал ощутить его кожей, чтобы скрытые потоки сбегали по морщинистым складкам, смывая со шкуры сажу и подвальную вонь. Дождь бывает только в надземном мире, в глубоких норах упырей он незнаком.