знаете про это заболевание? – одновременно удивился и заинтересовался Эстелло.

– У нас была одна пациентка с таким синдромом.

– Серьёзно? – Бортовой врач навострил уши. – Взрослая женщина? Человек?

Кейси кивнула.

– Её отец был носителем гена, но родители развелись, и девочка росла с отчимом в одной закрытой религиозной колонии. Лечения вовремя не получила. Даже о диагнозе не знала. А когда узнала, уже было поздно. Мы пытались провести комплексную нейропластическую имплатизацию… Но шансов почти не было.

– Умерла?

Кейси кивнула.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже.

В этот момент из дверей ортопедического отделения походкой абсолютно здорового человека вышел Вархава. Больное колено надёжно фиксировал ортез, но выражение лица у техника было такое, словно его – ни в чем не повинного человека – похитили мерзкие инопланетяне и целые сутки ставили на нем жуткие, леденящие душу эксперименты.

При виде Эстелло, он нахмурился, развернулся всем корпусом и уверенно зашагал прочь.

– Ну, мне пора, рад был познакомиться, – улыбнулся Эстелло и вприпрыжку бросился догонять беспокойного пациента.

А Кейси, чувствуя неожиданную грусть, включила планшет и нашла в каталоге документов вкладку «Синдром Ри-Шиано». Здесь хранилась всего лишь одна медицинская карточка. Кейси открыла ее и… замерла, как громом поражённая. С фотографии на неё смотрела её пациентка Касима О’ Хара и выражение лица у нее было точь-в-точь, как у… Джека! Вот почему лицо мальчишки иногда казалось ей таким знакомым!

Так и есть! В графе дети – мальчик, Джекканти Синий.

От досады девушка чуть не хлопнула себя по лбу планшетом.

Кейси, да ты круглая идиотка!

«Моя мама умерла от генетического заболевания…» – «У меня есть знакомый, носитель такого синдрома…»

Она подумала, что Эстелло говорит о себе, а на самом деле он говорил про Джека!

…Касима мало и редко улыбалась, но никогда не грустила. В ней было столько спокойствия и внутренней силы, что в какой-то момент они все поверили, что, может быть, имплатизация пройдёт успешно и болезнь можно будет – нет, не вылечить, это невозможно – держать в узде. Радоваться этому миру, растить ребёнка, отмечать каждый новый день как победу.

«Десять процентов из ста, доктор? Да вы шутите! Целых десять! А я думала, что ни одного…»

Восемнадцать имплантатов. Каждый – понемногу увеличивает шансы на успех. Десятки операций. Касима никогда не жаловалась, только первым делом, когда приходила в себя – спрашивала о сыне.

Маленький черноголовый бутуз – его иногда приводила подруга Касимы. Смешное несуществующее нигде имя.

«Я сама его придумала. Раз у меня эделгийское заболевание, значит, я немного эделгийка, верно? Вот имя у него наполовину земное, наполовину эделгийское. Оно означает…»

Что означает имя мальчика, Кейси не помнила. Счастливый? Приносящий надежду? Дарующий радость?

Сколько процентов удачи было у маленького затерянного в космосе волонтёрского госпиталя найти подходящее судно для транспортировки ста пятидесяти раненых ни в чем не повинных людей? «Пятьдесят, – шутил Мод. – Или найдём, или нет…» Шутки шутками, но ресурсы госпиталя подходили к концу, поставок не было, и вот Мод, пряча глаза, сообщил, что через несколько дней часть криокамер придётся отключить. И им придётся решать, кому даровать шанс на спасение, а у кого отнять. И тут из ниоткуда приходит судно с сыном Касимы на борту, забирает всех до единого – и отвозит в самый высокотехнологичный госпиталь всех пяти галактик!

Как поверить в такое совпадение?!

«Десять процентов из ста, доктор? Целых десять? А я думала ни одного…»

Когда вживили пять имплантатов и вероятность успеха возросла до двадцати пяти процентов, – они поверили. Поверили, что все получится! Смеялись, шутили, строили планы… Не может получиться! Невозможно!

А после – ходили, как потерянные, и не могли смотреть друг другу в глаза. Казалось бы, ну что удивительного? При таком ничтожном шансе на успех, они все знали, они предвидели – и не предвидели одновременно…

– Вам плохо? Вы нуждаетесь в помощи? – тихий голос врача-ксеноса прошелестел совсем рядом.

– Нет, спасибо. – Кейси вытерла слезы и улыбнулась. – Это нервное. От усталости. Сейчас пройдёт.

Она закрыла глаза.

«Мы все по тебе скучаем, Касима. Нам тебя не хватает. Твоих сил, твоей стойкости, твоей безграничной веры в жизнь. Мы очень хотели тебе помочь. Прости, что не получилось. И… спасибо за все».

Глава 14. Прыжок в темноту

Получить халявный медосмотр да и просто размять в порту ноги хотели все, но старпом жёстко отделил больных от симулянтов и разрешение присоединится к Эсту и Вархаве получили только Абсент и Гриман. Абсент громогласно заявил, что его искусственному глазу требуется регулярная калибровка и даже предъявил какую-то медицинскую бумажку, а Гриману даже предъявлять ничего не пришлось. Навигатор последнее время действительно чувствовал себя крайне паршиво.

Слить нужные данные на внешний носитель на глазах у вездесущего искина и не менее вездесущего старпома оказалось на редкость хлопотной и нервной задачей. Формально копировать данные навигатору не запрещалось, и Оксана не высказала по этому поводу беспокойства, но Гриман добавил себе немало седых волос, пока подчищал нужные строчки в бортовых отчётах. Попадись он с поличным… Синий – не полиция, ему доказательства не нужны. Свистнет своих шакалов, и те большой охотой снимут с навигатора шкуру вместе с чистосердечным признанием. От одной только мысли, что вершить над ним суд будет ненавистный наёмник, кровь вскипала в жилах, а сердце заходилось в болезненном дёрганном ритме, что казалось величиной с баллон. Гриман глотал таблетки, почти не спал, за обедом ел механически, не чувствуя ни вкуса, ни голода.

Так что, когда он выразил желание пройти пару оздоровительных процедур на Ахааме "по случаю", у Чачи даже сомнений не возникло, что навигатора может интересовать на планете что-то ещё.

Ни на какие оздоровительные процедуры Гриман, разумеется, не пошёл, а потратил время на поиск связи и передачу данных. Однако облегчения эта вылазка не принесла, на борт он вернулся ещё более разбитым и недоумевающим.

Федералам зачем-то потребовались сведения о капитанском мальчишке. Дескать, нерадивый папаша должен был раз в полгода отчитываться перед социальными службами о судьбе и здоровье отпрыска, но ожидаемо этого не сделал, и теперь чиновники из соцзащиты путаются под ногами и мешают следствию. В чиновников Гриман не поверил. Скорее