мы такие люди? — ответила Райская.

Фирсов уныло покачал головой, и Неделин улыбнулся.

— Ладно, ангелы, работайте, — сказал Марат.

— Подождите, — тихо произнес Евгений. − По правде говоря, там может что-то быть…

— Нет, забудь об этом… — предупредила Райская.

— Что это? — спросил полковник.

Кротов отошел от столов и ушей своих коллег, за ним последовали Фирсов, Райская и Неделин.

− Так что? — повторил Фирсов, напрягаясь.

— Да ничего не было, — сказала Райская. − Коллега все еще немного потрясен перестрелкой и суматошным арестом, и я бы сказала, что этого следовало ожидать, учитывая, что…

— Тише, Маша… Кротов, что же это?

— Бирюков, безусловно, виновен в насилии, изнасиловании, хранении наркотиков, даже в похищении… — вполголоса сказал Евгений. − Но я не думаю, что он ее убил.

Глава семьдесят седьмая

УВД Симферополя

Евгений зашел в туалет и, подойдя к окну, закурил. В туалете не было детектора дыма — никаких сирен опасаться не приходилось. Он выпускал клубы дыма в ночное небо, раздумывая о событиях прошедшего дня.

За ним открылась высокая дверь и из кабины неожиданно вышла Мария.

— Что за хрень? Ты не ошиблась дверью? Это мужской туалет, — бросил он.

Райская бросила на него немного смущенный взгляд.

— В женском труба лопнула, — сказала она. — и его закрыли на ключ… Сантехник придет только завтра… В общем, мне приспичило и пришлось забежать на мужскую территорию. Да и уже одиннадцать, в здании совсем никого нет, стесняться некого.

Евгений несколько секунд молча смотрел на нее под жестким светом флуоресцентных ламп.

— Я чувствую себя виноватой… — призналась Мария слабым голосом, умывшись.

Евгений выкинул окурок в окно, повернулся и прислонился к стене.

— Виновной? За что? За то, что мы сделали с этим извращенным маленьким дерьмом?

— Нет, не из-за этого.

— Для чего?

— Если бы я не орала, как истеричка, не отвлекала бы тебя, все наверняка сложилось бы иначе, а Илья…

— Мария, эта женщина была вооружена. Возможно, это мы ошиблись, не заметив ее оружия, а может, и не было никакой ошибки, и, к сожалению, все так и произошло.

— Нет, это моя вина…

— Послушай, какая разница? Насколько я понимаю, все произошло так, как произошло. Она могла застрелить тебя или меня, это все от невезения. Но не надо придумывать себе вину, которой нет места. Мы все сделали по правилам.

— Я благодарю тебя за заверения, но что-то внутри меня подсказывает, что это не так.

— Есть ли у нее дети?

— Мальчик и девочка. Мальчик и девочка.

— Так… Слушай, я понимаю, что это нелегко, но ты не стреляла в нее, ясно? Это не ты нажала на курок, и чем скорее ты придешь в себя, тем лучше.

— Для тебя это просто…

Евгений посмотрел на свое отражение в зеркале.

— Меня это тоже тяготит, ты даже не представляешь, насколько. Когда Илья упал назад на меня, я сначала из-под него начал стрелять, невольно использовав тяжело раненого коллегу в качестве прикрытия. А потом он свалился на землю.

− Считай, я этого не слышала… Но я хочу кое-что узнать.

— Валяй.

— Если это был не Бирюков, то кто же это мог быть?

— Пока не знаю.

Мария улыбнулась. Ее телефон завибрировал, и она полезла в джинсы.

Пользуясь случаем, Евгений тоже посмотрел на свой мобильный: у него было не менее десяти пропущенных звонков от Барсукова, а также несколько непрочитанных сообщений. Роман Игоревич, видимо, был в бешенстве. Он написал, что свяжется с ним через полчаса и что у них с Марией все в порядке. Затем Кротов протер мокрой губкой рубашку, удаляя следы крови Ильи.

Мария выключила телефон, и уставилась на своего партнера выпученными глазами.

— Что такое? — спросил Евгений.

— Мы только что получили первые результаты по биологическим образцам и эпителиальным клеткам, найденным под ногтями Дианы, — задумчиво произнесла Райская.

— И что?

— ДНК совпала с ДНК Бирюкова… Это был он, ты был не прав.

Глава семьдесят восьмая

Район села Скалистое, южный Крым

Комната сына была пуста. Всеволод почувствовал, как что-то растворяется внутри него. Михаил принял решение, которое рисковало поставить под угрозу сплоченность общины. Он предал Латыповых. Он отвернулся от него, своего отца.

«Это все моя вина. Я был слишком мягок с ним. Я дал ему свободу, которой он не заслуживал», — упрекал он себя, глядя на трепещущие на ветру занавески, расшитые серебром лунного света.

К нему присоединился Левент, самый младший из его братьев, и удрученно покачал головой.

— Говори, Лева.

— Он взял одну из самых молодых лошадей.

— Что будет дальше? Ущерб нанесен, теперь…

— Он также взломал один из ящиков вашего стола. Третий.

Ту, где Всеволод хранил деньги со счетов. Ему стало стыдно. Он отвернулся от брата, чтобы спрятать затуманенные слезами глаза, с этим пагубным чувством, что его обманули.

— Оставил ли он записку?

— Ничего.

— Девушка, Эстер… Где она?

— Она тоже ушла, — ответил Левент.

Всеволод кивнул и нервно теребил бороду.

— Позовите остальных, кузенов тоже, и ищите его… Он не должен уйти далеко, — резко приказал он, глядя в окно на ночную мглу, окутавшую деревню.

Брат был уже у подножия ступенек, когда он окликнул его.

— Лева, распространи информацию: никто не должен рассказывать старику об этой истории, понятно? Никому. Если кто-то осмелится рассказать ему, ему придется иметь дело со мной.

Левент кивнул и оставил его одного. Всеволод закрыл дверь и сел на кровать сына.

Многие говорили, что он обладает даром предвидения, как некоторые старейшины, умеющие читать будущее, но это было не так: Всеволод Латыпов был просто человеком с острым, практичным умом, способным наблюдать и слушать. И теперь этот дар превратился в страшное проклятие, потому что он очень ясно видел будущие последствия побега сына. Но самое главное, он предвидел, какие действия ему, как главе семьи, придется предпринять, чтобы искупить этот позор.

И, как отца, это его опустошило.

Глава семьдесят девятая

Симферополь

Несмотря на позднее время, Регина Львовна приготовила им что-нибудь поесть и удалилась, оставив их одних на кухне.

— Это очень мило с ее стороны, но я не хотела беспокоить ее в такой час, — сказал Евгений.

— Она в восторге. И она тоже волновалась, хотела вас увидеть, — ответил Роман Игоревич, держа в руках маленький бокал с бренди. − Вы знаете, что такое средства массовой информации: они все драматизируют. Телевизионные новости приукрасили эту историю и превратили ее в какой-то фильм ужасов.

— Могу себе представить, — сказал Евгений, надувшись. − И я боюсь того, что ждет меня