он собирался. Отец будто успокоился, но я был уверен, что просто так он не отступит.

Дни потекли размеренно. Как только мы сняли квартиру на окраине, я решил, что Топорков, как и обещал, отдаст вещи матери Нины, но этого не случилось. Только ее телефон разрывался от многочисленных претензий Лилии, которая давила на жалость и вину, дескать, Михаил потратил на ее мать столько времени, а Нина собирается лишить его всего, что он заработал собственным трудом.

При виде этого бреда я стиснул зубы и в тот же день купил Нине новую сим-карту, которую я оформил на себя. Чтобы ее семейство не пробило номер и не докучало ей.

Наступило затишье, во время которого как раз настали каникулы, позволив нам выдохнуть. Но я ожидал удара, зная, что когда на кону стояли большие деньги, люди шли на любую подлость.

— Осталось совсем немного, Нин, — улыбнулся девушке в один из дней, видя, как она беспокоится.

Ее отец с того вечера ни разу не написал ей на старый номер, даже по поводу наследства. А дни при этом шли, приближая нас к особенной дате, ее дню рождения. День, когда будет озвучено завещание ее матери, и все активы перейдут законной владелице.

Накануне ее дня рождения раздался звонок от моего отца.

— Слушаю, — произнес как можно равнодушнее.

В последние дни злость на него притупилась, и я больше не боялся его. Я знал то, о чем до сих пор не был в курсе он сам.

— Не надоело в молчанку играть?

Ни здравствуй, ни привет. Его основная тактика — нападение, что я и уяснил в полной мере.

— Я ни во что не играю, в отличие от тебя. Ко всему отношусь серьезно, Иван. Ты что-то хотел?

Уже не мог называть его отцом. Но это был первый раз, когда я пошел наперекор ему напрямую и вслух. По ту сторону трубки наступило молчание. Мои слова наверняка вызвали у него удивление, и он пытался просчитать, чем ему грозит моя строптивость.

— Я хотел поговорить с тобой по поводу Топорковых.

Иван вздохнул и заговорил неожиданно спокойно, без претензий и наезда.

— Союза между мной и Алисой не будет. Можешь не тратить свое время, — холодно отрезал все его попытки снова свести нас.

— Я не о ней.

Скривился, удивляясь, как сам не догадался, что он так быстро поменяет мнение. Видимо, просчитал, что ему будет гораздо выгоднее заграбастать всё состояние погибшей Валентины Ждановой, чем сотрудничать с Топорковым, положение которого в последнее время пошатнулась.

— Ты ведь всегда был влюблен в эту девчонку, Нину. Разве не хочешь жениться на ней? Раз тебя не беспокоит ее глухота, то мне тем более это неважно.

Его голос вызывал у меня боль в висках. До чего же надо быть беспринципным и жадным, чтобы вот так относиться к людям. Даже не стал объяснять, что никакая Нина не глухая, что после лечения ее слух более-менее придет в норму, но не стал тратить свое время на Ивана.

— Если я и женюсь на ней, то явно не по твоей указке. Это всё, о чем ты хотел поговорить?

Встал у окна, вглядываясь наружу и желая поскорее бросить трубку.

— Без меня у тебя ничего не выйдет, Глеб, — голос его похолодел.

Ухмыльнулся, ведь к такому отцу как раз привык.

— Думаешь, Михаил просто так отпустит активы из рук? Считаешь, что вы такие умные, хорошо спрятались, и поэтому вас не нашли? Уверен, он уже готовит документы о признании Нины недееспособной. Как только он решит эту проблему, ты можешь о девчонке забыть.

Я стиснул кулаки, слушая злобную речь отца. Именно этого я и боялся. Странного затишья.

— Нина дееспособная. Благодаря начатому лечению она…

Не знаю, почему начал возражать. Возможно, пытался убедить себя, что всё обойдется, но в глубине души знал, что просто так эта тема с наследством не закончится.

— Сам-то веришь, что говоришь? — ехидно перебил он меня, и я замолчал.

Сжал переносицу, ожидая, что он мне предложит. И Иван не заставил себя долго ждать.

— Я в курсе, что вчера твоя мать пришла в себя.

А вот этой фразой он меня удивил. Я надеялся, что он не слишком сильно интересовался состоянием матери. Пусть пока ослабленная, но это была она, и я не хотел, чтобы Иван приходил и оскорблял ее своим присутствием.

— Раз в курсе, значит, понимаешь, что больше этим шантажировать меня не сможешь?

Это было то, что позволило мне расправить крылья, ведь за спиной у меня больше не маячил груз страха, что я потеряю мать. Так что больше с Демидовым меня ничего не связывало. Разве что фамилия, которую я решил вскоре поменять.

— И не собирался, Глеб. Но ты же хочешь спокойного будущего для своей девчонки?

— Ближе к делу.

— Топорков пока достаточно влиятелен, чтобы замять тему с наследством. Не думайте, что СМИ как-то повлияет на его махинации. Когда на кону стоят большие деньги, ни один бизнесмен не погнушается пойти на хитрости.

— Но у тебя есть козырь, я так понимаю?

— Ты прав. Есть. И он будет твой.

— Чего ты хочешь? Не тяни.

Воцарилась недолгая тишина, во время которой я практически не дышал.

— Я хочу долю в двадцать процентов в бизнесе, который отойдет твоей девчонке по наследству.

— Нет.

Над ответом я ни секунды не раздумывал. Я не имел права распоряжаться тем, что принадлежало не мне. А даже если бы и имел, то не позволил бы ему дербанить чужое.

— Подумай до завтра, Глеб. У вас есть всего сутки, чтобы принять правильное решение. У Топоркова только одна слабость. Лилия. И чтобы ты не гадал, что у меня за козырь, проспойлерю, как вы это называете, молодежь: у меня есть доказательства, как она подкупала больницы и школу, чтобы никто не лечил Нину. Ты представляешь, какой это будет резонанс? Топорков не захочет, чтобы эта нелицеприятная правда всплыла. Не лечить собственную дочь, сильно, правда? Даже я не способен на подобную мерзость.

У меня по этому поводу были свои соображения, но я промолчал, решив оставить мысли при себе.

— В общем, советую подумать. А лучше озвучить мое предложение Нине. Это ее деньги, ей и решать.

На этом мы распрощались, а я еще долго стоял около окна, думая, стоит ли вообще говорить ей об этом. Имел ли я право скрывать? Со стороны Ивана это была гнусность, но я всегда знал, что он способен на всё ради денег.

Вот только он просчитался. Принимать такое тяжелое решение