— Добавлены?

— Да, сэр. Вероятно, это сделано в целях улучшенияпроводимости кремния. Как в полупроводниковых материалах в эру доквантовыхкомпьютеров.

Зай прищурился.

— Тайер, вы полагаете, что данный объект — гигантскийпроцессор?

— Этого я не знаю, сэр.

Она даже не стала просить прощения за свое невежество, а Зайпорадовался тому, что Тайер не склонна к умничанью и экстраполяциям, чемстрадало большинство аналитиков.

— Как он движется?

— До того, как произошел трансмиссионный выброс,движение было банально центробежным. Такое впечатление, что наружный слойобъекта обладает определенными адгезивными свойствами. Что-то вроде эффектаповерхностного натяжения, как у водяной капли.

Зай кивнул. Все заметили, как сильно эта штуковина смахивалана «шампанский дервиш».

— — Но когда объект поглощал поисковые дроны, егодвижение представляло собой некий иной процесс.

— Это вполне очевидно, — пробормотал Зай. —Есть идеи?

— Я могла бы... гм-м-м... показать результатыпредварительных исследований, сэр, и предложить некоторые возможные выводы.

— Пожалуйста, — с улыбкой отозвался Зай. Можетбыть, Тайер тоже была выдумщицей, как все аналитики, но, по крайней мере, онабыла осторожной выдумщицей.

Тайер сделала условный жест, и на вспомогательном воздушномэкране командного отсека появилась хроматограмма фонового излучения.

— Эта хроматограмма была снята пассивными датчиками«Рыси» двенадцать минут назад, за несколько секунд до трансмиссионного выброса.Вот этот высокий пик — кремний. А вот этот, пониже — мышьяк.

— Мышьяк? Если так, то это очень похоже наполупроводниковый процессор, — заметила Хоббс. — Или, по меньшеймере, на устройство для хранения информации.

Зай кивнул. В этом он уже почти не сомневался. Он толькождал подтверждения с Легиса от гражданских источников информации. Тогда егохудшие опасения могли подтвердиться.

— Да, мэм, — ответила Тайер старшемупомощнику. — Это компьютер. Но не только. Это нечто намного большее, чемкомпьютер.

Она сделала другой условный жест, и хроматограммапревратилась в график на оси времени. В итоге на оси Z вырос зазубренный горныйхребет.

— Вот первые несколько секунд трансмиссионного выброса.Обратите внимание, как выглядит поэлементная картина изменений, происходящих вобъекте.

Тайер отодвинулась от стола, сложила руки. Первой подалаголос Хоббс.

— Изменения? Вы хотите сказать, что он за несколькосекунд изменил свой состав?

Зай смотрел на экран, пытаясь припомнить кое-что из курсазвездной механики, который проходил в академии. Именно тогда кто-то в последнийраз просил его расшифровать хроматограмму.

— Какие элементы мы видим здесь?

— Данные пики — металлы, — объяснила Тайер иуказала на несколько «гармошек», отходящих от самого высокого пика. — Это— ванадий, это — электр [1], а это титан — в точных пропорцияхдля сверхпластичного твердого сплава. А вот это — немного ртути, вероятно, длясоздания определенной направляющей инерционности.

— Направляющей? Подвижные сплавы? — спросил Зай.

В это почти невозможно было поверить.

— Да, сэр. Структуры, которые выхватили из космосанесколько дронов Маркса, должны были бы обладать каким-то устройством дляориентирования и мощной арматурой. Перестройка материального состава объектапредставляется довольно сложной для того, чтобы у него была возможностьсоздавать подобные устройства и конструкции на лету.

— Нет, — тихо проговорила Хоббс.

Зай прищурился. В Империи имелись устройства длятрансмутации металлов. В промышленных условиях можно было превратить свинец взолото... в разумных количествах. На некоторых далеких орбитальных станцияхвблизи изолированных газовых гигантов, где был доступ к источникам тепловойэнергии, порой производили металлы из водорода и метана. Этот процесс требовалневероятных затрат энергии, но все же производство на месте обходилось дешевле,чем доставка нужных металлов звездолетами. Ну и конечно, в физическихлабораториях всегда создавали экзотические новые трансурановые элементы.

Но такой уровень управления — чтобы по первому требованиювозникали элементы из самых разных ячеек периодической таблицы, — такойуровень был поистине фантастическим.

— Почему мы раньше не догадались? — прошепталаХоббс.

Тайер нахмурила брови.

— Мы слишком сильно полагались на данные, собранныеактивными датчиками, мэм. Данный процесс намного более тонок, чем можетпоказаться.

Лейтенант-аналитик махнула рукой.

На хроматограмму наложилась массспектрограмма — набор линийрасчертил горный хребет по вертикали. Линии были прямыми и четко параллельными,как железнодорожные рельсы.

— Как видите, — продолжала Тайер, — гранулыкремния при трансмутации не меняют своей массы. Объект сохраняет значительнуюплотность по всей своей структуре, из чего бы он ни состоял. Этот сдвиг вчем-то виртуален. Из всех наших приборов только хроматограф, исследовавшийфоновое излучение, заметил какие-то изменения.

— Виртуальная смена элементов? — перепросилЗай. — Как это, хотел бы я знать, элементы могут быть виртуальными?

— Этого я не знаю, сэр, — призналась Тайер.

— И откуда он берет энергию, чтобы производить все этиизменения? — спросила Хоббс.

Пока источника энергии у объекта обнаружить не удалось.

— Этого я тоже не знаю, мэм. Но не думаю, что онпотребляет много энергии. На самом деле в данный момент объект, судя по всему,производит еще какие-то изменения, без всякой видимой причины. Впечатлениетакое, будто он разминает мышцы.

— Прошу прощения?

Статическая хроматограмма покинула дисплей, ее место занялаподвижная. Пики бешено подпрыгивали и опускались. Картина на дисплее оченьнапомнила аудиограмму шума толпы.

— Показ в реальном времени — минус задержка по скоростисвета.

«О господи, — подумал Зай. — Какая жуткая штука!»

Кривая на дисплее пульсировала и билась так дико, что на неебольно было смотреть. На какое-то мгновение Заю показалось, что он улавливаеткакую-то закономерность в танце кривой — словно бы какой-то участок его мозгапостиг внутреннюю логику «разминки» объекта.