в размерах, но только весьма хитрым способом. Он создал что-то вроде фантомного тела, но связал его со своим — иначе поступить было нельзя. И это значило, что если фантомное тело получит удар, то и Император его ощутит. А если ему будет нанесено смертельное ранение, то и…

Я тряхнул головой, вновь выгоняя мысли прочь.

А потом, вспоминая созданные Императором формулы и конструкты, сделал тоже самое. Что я терял? Ничего. В последней битве одна жизнь — не в счет. И потому я не боялся ошибиться. Нужно было встать на защиту главного. А для этого ничего не жалко, последнее достается и используется.

Цепкий взгляд и память не подвели. Мне удалось создать конструкт точно такой же, какой создал и император. И едва я закончил, как почувствовал, насколько велик Император. Такая сложная конструкция, такие немыслимые формулы! И самое главное — сила. Для того, чтобы воплотить это конструкт, оживить его, понадобиться столько силы, сколько мне не добыть и за неделю.

Мысль как закончить и осуществить задуманное пришла довольно быстро. Когда-то моя заклятая спутница, желающая меня убить, предводительница галактических штурмовиков роковая Естер сделала похожий фокус. Гадкий, признаться, фокус. Но иного выбора сейчас у меня не было.

И потому я развернул что-то вроде ауральной воронки, собирая некротическую силу погибших воинов — не своих, но монстров. В созданный накопитель потекла черная зловонная жижа, от чего мне сделалось плохо и стошнило. Но я не остановился. К черту все предрассудки и брезгливость. Сейчас не до этого. В победе все методы хороши. Пусть и такие гадкие.

Чтобы хоть как-то сбить это противное ощущение разложения и смерти, я накинул сверху еще и поток, идущий от Кристалла Отчизны. Светлая чистая сила немного разбавила эту гадость и сделалось чуть-чуть легче.

Мой фантомный образ начал отделяться от тела и расти. Необычное чувство сменилось ощущение зябкого холода. Я вдруг увидел глазами своего двойника. И это было очень необычно, словно я высунул голову из вертолета смотрю на окружающий пейзаж. Но удивляться не было времени.

Я увидел Буреслава, Императора, увидел, как они схватились в бою. И поспешил на помощь Его Величеству.

Биться пришлось на шоссе, и это хорошо — не пострадали дома, да и нам было удобней.

Буреслав с легкостью отбивался от всех выпадов Императора. Он словно предугадывал каждое его движение и даже успевал зловеще улыбаться.

— Тебе пора на покой! — заметил противник.

— Не думаю, — ответил Император. — А вот тебе действительно нужно. И не на покой, а на погост!

Вновь атака — и вновь блок.

— Я ждал этого момента века! — произнес Буреслав. — Мечтал и шел к цели. И вот я здесь. Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить?

Император не утрудился ответить ему. Вместо этого швырнул в противника пучок яркого света.

Не помогло. Конструкт разбился о невидимую преграду.

Тогда в бой решил вмешаться я.

Это удивило не только Императора, но и Буреслава.

— Зачем тебе это? — спросил противник, отражая мудрёный выпад. — Я ведь предлагал тебе многое — деньги, женщин, власть. Даже бессмертие. Но ты идиот, ты оказался от всего. Ради чего? Ради этого?

Он кивнул на Императора.

— А теперь тебе придется умереть. Так же, как и твоему повелителю.

Буреслав выписал в воздухе остроконечную звезду, обвел ее кругом и швырнул в меня.

Я поставил блок, но он рассыпался, словно был из песка.

Острая боль обожгла. Я упал, попытался встать, но не смог — конструкт сдерживал меня по руками и ногам. Но не только это. Еще он пиявкой высасывал из меня силу.

Буреслав рассмеялся. И рванул вдруг к Императору. Один точный удар — и Император оказался на земле.

Буреслав вновь рассмеялся и этот смех был самым унизительным из всего, что я пережил когда-то.

— Нам его не одолеть, — тихо произнес Император, озвучивая наши общие мысли.

Он стер с лица кровь, потом провел по воздуху рядом с моим лицом, и я сразу же почувствовал облегчение — Император убрал конструкт-пиявку.

Добавил:

— По одиночке не одолеть.

— Что вы имеете ввиду? — я глянул прямо в глаза Императору.

И вдруг понял, что Император нисколько не поддался эмоциям. Это падение и смех Буреслава не задели его равновесия, в отличие от меня. Каждую секунду этой битвы он делал расчеты и теперь что-то задумал.

— Он слишком долго копил силы, слишком долго прокачивал умения. Слишком долго ждал. И достиг таких высот, каких нам не одолеть. Но мы можем справиться вместе.

Я не совсем понимал, что он имеет ввиду. Ведь мы и так бились с ним плечо к плечу.

— Единый в теле, единый в духе, единый в мысли и единый в ударе, — произнес он.

И глаза Император вдруг налились ледяной белизной.

Я понял.

Это был отчаянный шаг — иначе это и назвать невозможно.

Император предлагал одну очень опасную вещь. Это как детская игра в пластилин: один ребенок лепит большого человечка и сражается с другом, играется, у которого тоже есть человечки. Но силы не равны. У второго мальчика есть два маленьких человечка, но они слабы по отдельности против одного большого. И тогда мальчик объединяет этих двух своих бойцов, мнет их в один комок и лепит одного, большого воина, равного по силам с первым. И побеждает бой.

— Двуединый, — выдохнул я.

— Двуединый, — кивнул Император.

Знал ли я, что будет со мной после этого превращения? Нет, не знал. Останусь ли я в живых? Вряд ли. Победим ли мы?

— Хорошо, — произнес я, тряхнув головой.

Нельзя мыслям проникнуть в разум. Они разрушают, они ослабляют. А сейчас это непозволительная роскошь.

Император кивнул. И тут же создал такую плотную вязь формул, что я не углядел там ни единого символа — так они были сплетены друг с другом, что сплетались в сплошное месиво. Такого уровня мастерства я не видел еще ни у кого!

А потом меня пронзили иглы холода. Я сжал кулаки, стиснул челюсти — а боль только нарастала.

— Терпи, — сдавлено произнес Император — его тоже пронзала боль.

— Что это вы удумали? — небрежно спросил Буреслав. — Вам меня все равно не одолеть. Император, я предлагаю тебе сдаться. Ты отдашь мне корону и будешь всю оставшуюся жизнь прислуживать мне и целовать ноги. Но останешься в живых. Вполне неплохое предложение, как считаешь?

И вновь громогласный смех.

Император не обращал на слова никакого внимания. Он плел формулы, шептал их, тут же чертил руками, использовал еще какие-то, мне неведомые способы создания конструктов.

Свет поглощал мой разум, на мгновение ослепив меня и оглушив. Потом все