Но финансовые проблемы, тянущиеся уже долгое время, опустошали его изнутри. Стало быть, он согласился расстаться с камнем, а вырученных денег хватит и его двум племянникам на образование, и ему самому еще долго коротать вечера на съемных квартирах в компании с рюмкой черного абсента. Этим ему удавалось заглушать порой острые и саднящие приливы стыда, не единожды посещавшие его с того недавнего дня, когда он, посмотрев на улыбающийся зелеными отблесками камень, решил от него избавиться, – так, похоже, избавляются от надоедливых, но верных друзей, которые, если прибегнуть к русскому присловью, не держат камень за пазухой.

Морган Эндрю Робертсон родился 30 сентября 1861 года в городе Осуиго, штат Нью-Йорк, на озере Онтарио, в семье капитана корабля на Великих озерах Эндрю Робертсона и Амелии, в девичестве Глессфорд. Получив среднее образование, почувствовал морское призвание и поступил юнгой в торговый флот, ходя в дальние плавания с 1876 по 1899 гг. После более чем двадцати лет морской жизни, став к этому времени первым помощником капитана, он уволился на берег, где принялся изучать ювелирное дело в колледже искусств Cooper Union в Нью-Йорке, а затем в течение 10 лет работал установщиком бриллиантов. Одновременно с этим он посвятил себя писательству, первый опыт которого приобрел еще в начале 90-х гг. XIX столетия: он активно публикует свои морские рассказы, очерки и новеллы в таких популярных журналах, как McClure’s и Saturday Evening Post. В последние годы своей жизни из-за ухудшившегося состояния его зрения ему пришлось отказаться от ювелирной практики, сосредоточившись только на написании литературных произведений. Гонораров ему не хватало, но ему удавалось иногда рассчитывать на вспомоществование со стороны нью-йоркской богемы, обществом которой он наслаждался еще с 90-х гг. Под конец жизни неустроенность и постоянные финансовые проблемы его сильно озлобили. Не располагая зажиточными родственниками, он оказался в замкнутом кругу, откуда, как выясняется, ему так и не удалось вырваться. Возможно у него бы все обустроилось дальше, но однажды он сделал свой выбор…

Первое издание повести Моргана Робертсона «Тщетность, или Гибель Титана» от 1898 года

Морские странствия в конце лета 1896 года забросили Моргана Робертсона, к тому времени старшего помощника американского крупного торгового судна, в персидский порт Бендер-Аббас, на выходе из Персидского залива. Заход в этот порт был вынужденным: океан сильно штормило, а груз пряностей, перевозимый судном Робертсона из Бомбея в Нью-Йорк, был слишком драгоценным, чтобы подвергать его такому риску. По своему опыту Робертсон знал, что океан успокоится в течение недели, не раньше, а потому надо будет убивать время в местных кальянных или кофейнях, тогда довольно примитивных. Но деваться некуда: будущий писатель со спокойным фатализмом воспринял приказ капитана о непредвиденной, пока семидневной остановке в спокойном порту, защищенном протяженным Ормузским заливом и крупным островом Кешм с юга. Вскоре он, изнемогая от жары, оказался в довольно прохладной чай-хоне с поэтическим названием «Гулистан» и, пригубив темного ширазского вина, продолжал составлять свой морской дневник и править ранее сделанные записи. Чай-хона «Гулистан» являлась заведением не для матросов, а для офицерского состава и капитанов кораблей, то есть сахибов: рядовые моряки коротали время в основном в более дешевых портовых кальянных Бендер-Аббаса, где гашиш позабористее и арака покрепче. Впрочем, и все офицеры занимались тем же, разве что в более чистой и прохладной обстановке. На фоне последних Морган Робертсон выглядел белой вороной, поскольку гашиш не употреблял по определению, предпочитая ему хорошие мезо-американские сигары, которых брал с собой в плавание по несколько коробок, – в общей сложности несколько десятков сигар, и курил их в кают-компании, разве что пару раз в неделю. В первый же вечер он увидел проходящего через чай-хону дервиша в красном облачении и войлочном цилиндрическом ко-паке вместе с девочкой шести-семи лет. Возможно любопытство толкнуло встать с восточных подушек начинающего писателя и незаметно проследовать за ним: во внутреннем дворе перед небольшим фонтаном дервиш, держа девочку за руку, о чем-то оживленно беседовал с хозяйкой в чадре, а затем скрылся с ребенком в одной из дверей противоположной галереи. На другой день повторилось то же самое. Следующие два дня Морган Робертсон не видел ни благообразного мусульманского отшельника, ни девочки. И только на пятый день внезапно возник дервиш с девочкой, в десятом часу вечера, и объявил практически на безупречном английском языке: «Сейчас маленькая Шушаник вам исполнит песню. Помогите нам, кто чем может, господа моряки!» Набиравший прохладу воздух пронзил чистый детский голос, который показался первому помощнику журчащим и неторопливо усиливающимся горным родником. Песня исполнялась на фарси: Морган Робертсон хорошо улавливал ее слова, но не ведал об их значении:

Shab āfaridi, sham āfaridam

Khāk āfaridi, jām āfaridam

Biyābān o koohsār o rāgh āfaridi

Khiyābān o golzār o bāgh āfaridam

Ānam ke az sang āyine sāzam

Ānam ke az zahr nooshine sāzam.

Ānam ke az zaman sharabe sorkhe dervishro sāzam

Эти семь строк маленькая исполнительница повторила дважды, и Морган Робертсон вдруг вспомнил из урока географии в школе родного городка Осуиго, которую вел у него учитель-поляк, эмигрировавший из России, что в Бендер-Аббасе останавливался в 1470 году на обратном пути из Индии великий русский путешественник и автор «Хожения за три моря» Афанасий Никитин: «Вероятно, мало что изменилось за эти более чем четыре столетия в Персии», – подумал про себя старший помощник. Подняв глаза, он увидел перед собой белокожую девочку, явно аристократического рода-племени, протягивающую к нему войлочный колпак дервиша, куда уже его офицеры накидали звонкую монету. Морган сгреб все бумажки, находившиеся в кармане его форменной офицерской рубашки навыпуск, и положил их в глубокую шапку отшельника. Вскоре девочка и дервиш растворились в том же направлении, что и раньше. Вечером седьмого дня к Робертсону, занятому своими записными книжками, подсел сам дервиш и, поблагодарив за щедрое подаяние, продолжил на английском, по-восточному плетя узорчатые кружева своего рассказа. Ему было немногим за семьдесят, и он происходил из рода сардаров Исфахана. В молодости жил в Париже и Лондоне, закончив Оксфордский университет. Всерьез занимался исследованием творчества Уильяма Шекспира, придя к заключению, что Шекспиров существовало несколько. Возвращаясь на родину, в Конии, в Османской империи, присоединился к суфийскому ордену Мевлеви, некогда основанному персидским мистиком Джалаладдином Руми, и, достигнув там высшей степени, бросил и все и стал скитающимся дервишем. Девочка, с которой он шел в Индии, чтобы отдать ее там на воспитание своим влиятельным родственникам, происходила из армянской княжеской