санкции против Панамы. В Никарагуа прокоммунистическое правительство поняло, что поддержки из Москвы больше не будет. В гражданской войне заключило перемирие и повело переговоры с проамериканскими «контрас», а в итоге это правительство было обречено.

В Персидском заливе США решили наказать Иран. Разгромили 2 иранских нефтяных платформы, потопили корабли, пытавшиеся защитить их. Потом американский ракетный крейсер сбил над Персидским заливом иранский пассажирский самолет, погибло 290 человек. Сбил в территориальных водах Ирана! И никаких международных осуждений, в отличие от южнокорейского «Боинга», летавшего над советскими военными базами, не последовало. Рейган вину США не признал, квалифицировал пуск ракеты как «оправданную оборону».

Американцы настолько обнаглели, что их корабли стали регулярно входить в Черное море, прогуливаться в советских территориальных водах вдоль Крыма с включенными радиолокаторами. В феврале 1988 г. ракетный крейсер «Йорктаун» и эсминец «Кэрон» очередной раз двинулись к границе. Их встретили сторожевики «Беззаветный», СКР-6, «Ямал». Предупредили, что американцы идут в советские воды и им будут противодействовать вплоть до тарана. Но те не сменили курс. Когда они оказались в наших территориальных водах, «Беззаветный» дважды ударил бортом «Йорктаун», СКР-6 – «Кэрон». Были пробиты бортовая обшивка американских кораблей, разломаны их шлюпка и катер, снесена ракетная установка, на «Йорктауне» возник пожар. Но и два американских корабля начали зажимать «Беззаветный» в клещи, готовились к взлету палубные вертолеты. Тогда наши моряки начали демонстративно заряжать бортовое оружие, появилась советская авиация. Лишь после этого «Йорктаун» и «Кэрон» повернули в нейтральные воды. Капитана «Йорктауна» сняли с должности за пассивные действия и «моральный ущерб» американскому флоту.

Однако это было последнее столкновение холодной войны. Горбачев продолжал уступки. 1 мая советское правительство запросто открыло для иностранных судов Северный морской путь. А Шеварднадзе завершил переговоры по Афганистану, где советские войска находились с 1979 года. Опять «своеобразно». Еще Андропов соглашался вывести войска в обмен на отказ США от помощи моджахедам. Это было вполне приемлемо, власть Наджибуллы держалась прочно, ему оставили бы вооружение, технику. Он мог договориться с оппозицией о коалиционном правительстве. У южных границ СССР осталось бы дружественное государство. Но Шеварднадзе подписал одностороннее соглашение. Без каких-либо взаимных обязательств. Американцы не прекратили поставки и финансирование душманов, а СССР 15 мая начал массовый вывод войск.

И через две недели в Москву пожаловал Рейган. Их четвертая встреча с Горбачевым стала уже совсем дружеской. На вопрос журналистов, продолжает ли президент видеть в СССР «империю зла», он ответил со скалозубой американской улыбкой: «Нет. Я говорил о другом времени, другой эре». Да, эра стала другой. По просьбе советского лидера Рейган даже выступил перед студентами и преподавателями МГУ, поучал их ценностям «демократии» и «свободных рынков». И его приветствовали в качестве некоего «высшего» учителя.

Как раз после визита Рейгана закрутился следующий виток «демократизации». Устав КПСС предусматривал, что в перерывах между съездами важнейшие вопросы должны были решаться на партийных конференциях. Но, после того как Сталин перенес центр управления страной в правительственные органы, надобность широких обсуждений исчезла. С 1941 г. всесоюзные партконференции вообще не собирались. Но теперь обстановка менялась стремительно, прежние постановления быстро теряли актуальность. Горбачев решил вернуться к «ленинской традиции». Внести корректировки в тот курс, который был определен XXVII съездом.

28 июня в Москве открылась XIX Всесоюзная партконференция. Впервые она транслировалась по телевидению в прямом эфире, что преподносилось как торжество «гласности» – каждый может слушать без купюр! В учреждениях, на предприятиях, в воинских частях коммунистов в обязательном порядке собирали в залах у телевизоров. А Горбачев в докладе провозглашал: «Нужны новые, качественные перемены!» Указывал, что «революционные преобразования» еще не стали необратимыми. «Мы еще не преодолели глубинных причин торможения», не включили «механизмы обновления». Дальнейшей задачей он видел кардинальную политическую реформу.

Выступления делегатов были острыми, обязательно содержали критику. На этот раз они получили такую установку, и каждый силился показать себя «перестроившимся». Выступил и Ельцин. Снова каялся. Просил конференцию отменить решение пленума, разгромившего его как оппозиционера. «Если сочтете возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов. И это не только личное, это будет в духе перестройки, это будет демократично и, как мне кажется, поможет ей, добавит уверенности людям». Впрочем, он настаивал, что говорил-то он правильно, опять предлагал удалить «ретрограда» Лигачева. А просьбы о реабилитации были, в общем-то, оправданными. Если в октябре прошлого года его выступление казалось вопиющей дерзостью, но теперь подобный тон и критика были уже вполне нормальными, звучали от других делегатов. Но Михаил Сергеевич затаил на Ельцина личную обиду, его резко поставили на место, и прощения он не удостоился.

А конференция приняла резолюции о демократизации, гласности, «борьбе с бюрократизмом». Главным стало решение о политических переменах. Горбачев брал курс на «правовое государство». Раньше в Верховный Совет СССР все население дружно избирало кандидатуры, спущенные «сверху». Сейчас создавался новый орган, Съезд народных депутатов, который и формировал из своей среды Верховный Совет. Две трети депутатов должны были выдвигаться «снизу», от граждан, и выбирать их требовалось обязательно на альтернативной основе – из нескольких кандидатур. А треть депутатов выбиралась «общественными организациями», и большая часть от КПСС.

Таким способом Горбачев рассчитывал все же сохранить руководящую роль партии, контроль над Съездом народных депутатов. С этой же целью партконференция приняла еще одно решение. Должности руководителя партийных и советских органов на каждом уровне должны отныне совмещаться: в районах, областях, республиках. Во исполнение этих постановлений Верховный Совет СССР разработал проект поправки в Конституцию, ее вынесли на «всенародное обсуждение» (то есть отовсюду пошли письма о поддержке, публиковавшиеся прессой), и поправки были утверждены вместе с новым законом «О выборах народных депутатов».

Но «демократизация» уже вовсю шла и по другой линии. Ослаблялись не только политические ограничения, действующие в Советском Союзе. Моральные тоже. Журналы печатали все более откровенные снимки девиц, статьи на интимные темы. Прямо перед партконференцией в СССР прошел конкурс «Московская красавица». В первый раз советские девицы выставляли перед публикой тела в открытых купальниках, вертелись на подиуме, чтобы лучше показать прелести. В СССР такие западные шоу всегда осуждались как буржуазное утверждение продажности женщин, унижение их чести и достоинства.

Но сейчас за организацию взялась газета «Московский комсомолец». Для «отсталых» разрабатывались солидные обоснования, что такие конкурсы нужны для «духовного раскрепощения» женщин, преодоления «пережитков» застойных времен, «ложного аскетизма». А поскольку конкурсантки привлекли внимание иностранцев как «русская экзотика», получали контракты моделей в зарубежных фирмах, рождались и политические обоснования – что это способствует налаживанию взаимопонимания между СССР и западными державами. Выкопали и цитату Достоевского: «Красота спасет мир» – выдернутую из контекста романа «Идиот» (там ее произносит второстепенный персонаж,