состоялись летом. 6 июня в Троице-Сергиевой лавре открылся Поместный собор. Впервые в советские времена к лику святых были причислены новые имена – благоверный князь Дмитрий Донской, святители Макарий Московский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, преподобные Амвросий Оптинский, Паисий Величковский, Андрей Рублев, Максим Грек, блаженная Ксения Петербургская.

При разработке сценария Харчев руководствовался прошлым юбилеем, 900-летия Крещения Руси, предусмотрел грандиозный крестный ход по Москве. Но ЦК такое мероприятие отверг. Выбрал «светский» вариант, в Большом театре. 10 июня там прошло торжественное заседание и праздничный концерт. По-светски (точнее, по-советски), ознаменовала юбилей и власть. «За активную миротворческую деятельность и в связи с 1000-летием Крещения Руси» патриарх, 4 митрополита и архиепископа получили ордена Трудового Красного Знамени, еще несколько человек – ордена Дружбы Народов. А христианское чествование состоялось 12 июня в наполовину восстановленном Даниловом монастыре. Патриарх Пимен и приехавшие на торжества патриархи Антиохийский, Иерусалимский, Грузинский, Румынский, Болгарский и архиепископ Кипрский совершили совместную литургию.

Патриарх Константинопольский Димитрий на празднование не приехал. Он с 1979 г. держал курс на сближение с Ватиканом, создал с папой Иоанном Павлом II «Смешанную международную комиссию по богословскому диалогу между католической и православной церквями», а с Пименом отношения у него ухудшились. Вместо визита в Москву он провел в своей Патриархии отдельное празднование, в феврале. Туда приезжала делегация от Русской православной церкви, и стоит отметить, что возглавлял ее архиепископ Смоленский Кирилл Гундяев. И конечно же, неслучайно в те самые дни, когда Россия праздновала Тысячелетие Крещения, 19 июня, в Финляндии, в Ново-Валаамском монастыре (относящемся к Константинопольской патриархии), прошла очередная сессия упомянутой «Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу». А обсуждался на ней вопрос «о важности апостольского преемства для освящения и единства народа Божия». То есть о главенствующей роли римского папы.

В СССР празднование Тысячелетия фактически открыло «зеленый свет» православию. Верующие окрылялись, поднимали головы. К церкви потянулись и те, кто верил в душе, но до сих пор боялся выразить это открыто. За год возникло более тысячи новых приходов! Энтузиасты стали собирать подписи и пожертвования для восстановления взорванного Храма Христа Спасителя. На следующем Поместном соборе были канонизированы патриархи Иов и Тихон. Таким образом, большевистские гонения официально признавались антихристианскими, начался процесс канонизации новомучеников и исповедников российских.

Впрочем, на самом-то деле поворот государственной политики стал совсем неоднозначным для православия. Харчев вспоминал, что торжество в честь Тысячелетия Крещения «было задумано нами не как праздник Русской православной церкви… мы придали ему другой смысл – провели общенародный праздник для всех верующих, не только православных! После празднования 1000-летия Крещения Руси мы открыли не только 2000 православных храмов, мы открывали и униатские храмы, и баптистские, и синагоги по всему Союзу… Не надо забывать, что вслед за празднованием 1000-летия Крещения Руси был принят закон “О свободе вероисповеданий”» [91]. В СССР запустили сектантов всех мастей. А их финансировали из-за границы, материальные возможности у них были огромные.

Ну а неожиданный интерес к православию Яковлева и других «прогрессивных» руководителей проявился не только в возвращении храмов и монастырей. В церкви стали появляться новые активные деятели. Одним из них стал священник-диссидент Глеб Якунин, осужденный по делам Хельсинкских групп. В 1987 г. он был возвращен из ссылки, восстановлен в сане, получил приход под Москвой. Но он целиком ушел в политику, превратился в прозападного «правозащитника». Стал одним из лидеров движения «Демократическая Россия», избирался депутатом. В Нью-Йорке встретился с главой Русской православной церкви заграницей, митрополитом Виталием, предложил ему план подвести мину под Патриархию, которую он клеймил «филиалом КГБ» – пользоваться моментом, повсюду открывать приходы зарубежников и перехватить под себя львиную долю паствы.

Впоследствии он голосовал за разделение Советского Союза, приветствуя гибель державы, стал депутатом Думы. Организовал «Общественный комитет защиты свободы совести», принялся бороться за права кришнаитов, саентологов, «Церкви объединения», «Богородичного центра» и других губителей душ. Патриархией был лишен сана, отлучен от церкви, на Архиерейском соборе предан анафеме. Но перешел в раскольническую Украинскую церковь, потом в «истинно-православную», потом в «апостольскую», продолжая при этом «правозащитную деятельность», передавая на Запад клевету о России…

А членом редколлегии журнала «Огонек», главного перестроечного гнойника, стал Владимир Вигилянский. Его заслуги на этом поприще признали, приглашали в США читать лекции в Мичиганском и Массачусетском университетах, приняли редактором в русскую версию газеты «Нью-Йорк таймс». Но удивительный факт: редактор сверхлиберального журнала и американской газеты почему-то сотрудничал и с издательским отделом Патриархии. Позже он станет протоиереем, руководителем пресс-службы патриарха Кирилла, настоятелем храма св. Мученицы Татианы при МГУ и духовником суперэлитной гимназии Василия Великого. Кстати, там же, при МГУ, на факультете журналистики, действует и главный центр католической пропаганды в Москве, «Христианский церковно-общественный канал» (радиостанции «Благовест», «София»), который финансируется католическим фондом «Помощь церкви в беде», транслируя сторонников унии и всяких «обновленцев».

В издательском отделе Патриархии очутился и выпускник ВГИК Георгий Шевкунов. Нынешний митрополит Тихон, председатель Патриаршего совета по культуре. В то время – послушник Псково-Печерского монастыря, вроде бы ученик известного святого старца Иоанна Крестьянкина. Хотя об этом известно только со слов самого Тихона. Другие источники данный факт не подтверждают, а от бывших насельников Печерской обители пришлось слышать, что Шевкунов даже не жил постоянно в монастыре, просто периодически наезжал с друзьями поработать, помолиться.

Протопресвитер Алексий Аверьянов вспоминал: «Я был невысокого мнения о послушнике Георгии Шевкунове, которого братия монастыря прозвала “подслушник Шептунов”». Но как раз о. Алексий по просьбе общего знакомого порекомендовал Шевкунова архиепископу Питириму (Нечаеву), возглавлявшему Издательский отдел. К Тысячелетию Крещения новичок проявил себя как дипломированный киносценарист, он стал автором и консультантом сценариев нескольких фильмов, снимавшихся к юбилею. Но отметился и другим своим качеством. Протопресвитер Алексий вспоминал, как в дни празднования Шевкунов вдруг явился к нему и спросил: «Я приготовил для Михаила Сергеевича Горбачева подарок – икону Архистратига Михаила, чтобы засвидетельствовать ему через Раису Максимовну и фонд Культуры наше почтение как спасителю России, стоит ли это делать?»

Непонятно, почему он не обратился к своему прямому начальнику – владыке Питириму. Попытался действовать в обход. Но о. Алексий его инициативу отверг, поведение и расспросы Шевкунова ему не понравились: «Очередной “стукачок”, подумал я, решил сделать в Московской патриархии свою карьеру». Однако позже выяснилось, что он все же нашел себе высокого покровителя. В издательском отделе он работал очень энергично, инициативно. Выделился и способностями организатора, бизнесмена. В Церкви это была редкость, до сих пор предпринимательские таланты здесь не требовались, а в перестройку вдруг оказались очень ценными.

Но вот возникает вопрос. Столь полезный и прилежный послушник (и вроде ученик Иоанна Крестьянкина?) по