Помолчав, Арсений кивнул и вышел.

Елена Николаевна проводила сына до остановки. Она сильно располнела в последнее время и плохо ходила из-за обострившегося варикоза, но отказывалась его лечить, как и большинство врачей ослепляемая мнимым бессмертием.

В поздний час троллейбусы ходили редко, и она замерзла в худеньком пальтишке. Арсений отдал ей свои перчатки, а сам сунул руки в карманы.

Вот и сменилось поколение, думал он. На это ушло много лет, но никто и не заметил, как именно все произошло. Хотя должны были.

– Ира однажды призналась мне, что… – пробормотал он негромко, зная, что мать слушает. – Она спросила тебя, почему ты никогда не целовала меня, когда я был маленький. Не обнимала. Помнишь, что ты ей ответила?

Мать дернула плечами:

– Ты это к чему?

– Так. Просто. Ты ответила, что мальчиков нельзя много ласкать. Чтобы у них не возникало раньше времени полового влечения. Так ты ей ответила?

– Не знаю! К чему вообще этот разговор?

Из-за поворота показался троллейбус. Арсений повернулся к матери и крепко обнял. Ее плечи казались костяными.

– Я люблю тебя, мама. Ты знаешь?

– Что-то случилось? Арсений, что такое?

– Ничего. Просто я тебя люблю.

– Конечно. Я тоже тебя люблю. Смотри, твой троллейбус, – засуетилась она.

Телефон зазвонил около двух часов ночи. Гаранин разлепил глаза, боясь, что сейчас вызовут в больницу и придется вылезти из нагретой постели, – хотя внутренне уже был к этому готов.

Но звонила мать. Арсений сел на кровати, прислонившись спиной к холодной стене.

– Мама?

– Привет. Слушай. Что ты такое сказал отцу?

– А что?

– Просто признайся, что ты ему сказал?

– То же, что и тебе.

– Наверное, было что-то еще, Арсений, подумай хорошенько. Он был в ужасном состоянии после твоего ухода! Кричал весь вечер. Все у него кругом были виноваты. На меня сорвался, к соседям пошел разбираться, почему шумят… Потом подскочило давление, гипертонический криз. Пришлось колоть папаверин.

– Как он сейчас?

– Полегчало, спит. Что ты ему сказал?

– Мам, я не сказал ему ничего, что могло бы его рассердить.

– Ты уверен в этом?

– Абсолютно. Спокойной ночи, мама.

Наутро Арсений первым делом отправился в детский дом и попросил позвать Мишку. Мальчик вышел к нему в растянутой майке, из-под которой торчали косточки ключиц, и Гаранин понял, что этот юный человек, возможно, впредь всегда будет относиться к неожиданным появлениям своих знакомых настороженно, опасаясь дурных новостей.

– Миш… Я хочу тебя кое о чем спросить. Ты хотел бы жить со мной? Не здесь, а у меня?

– Ты хочешь забрать меня к себе?

Мишка залез пальцем в нос, выковырял оттуда козявку, деловито обследовал со всех сторон и съел. А потом с вызовом взглянул Арсению прямо в глаза, мол, ну, что скажешь на это, взрослый серьезный дядя?

– Хочу. Если ты не против.

Мальчик заколебался. Он обернулся на дверь, за которой скрылась воспитательница.

– И ты что, будешь моим новым папой, что ли?

Арсений покачал головой:

– У тебя уже есть один папа. Я не могу его заменить. Ты его сын, у тебя его фамилия, и так будет всегда. Но я хочу заботиться о тебе.

– Тогда ладно, – важно кивнул Мишка. И взглянул вопросительно.

– Ты уверен? – пришлось уточнить.

Мальчик кивнул еще раз. А потом отвернулся и тихо всхлипнул. Арсений опустился рядом с ним на колени и крепко-крепко прижал к себе.

VII

На оформление опеки над Мишкой ушло больше времени, чем можно было надеяться. Каждый раз, возвращая его обратно в приют, Арсений едва мог уговорить себя уйти.

С Женей они встречались по-прежнему только втроем.

Чем больше Арсений узнавал настоящую Женю Хмелеву, тем больше росло его уважение к ней и его нежность тоже. Когда-то, стоя над ее кроватью, он представлял, как тяжело ей будет входить в колею нормальной жизни, и часть его страшилась, что девушка никогда не сможет восстановиться. Он и сейчас не знал, что творится внутри нее, но то, с какой осознанной целеустремленностью она шла вперед, его завораживало.

Использовав жизнь в сторожке Максимыча как передышку, она при первой возможности сняла новое жилище (хватило только на комнату в общежитии завода «Электроприбор»), перевезла туда вещи из дома-корабля и на следующий же день, опираясь на тросточку, отправилась на работу в кофейню. Но к вечеру уволилась:

– Там меня впервые встретил этот… Мартынов. Я помню, за каким столиком он пил свой ромашковый чай. Не хочу там больше работать.

Теперь Гаранин замечал, как тщательно она выполняет все предписания психолога: не замалчивать, не стыдиться, не жить прошлым, не винить себя. Не прошло и недели, как она отыскала новое место в кафе-мороженом «Василек», что располагалось на площади. В общежитии кухня была общей на этаж, так что девушка с утра до ночи сидела в «Васильке» и экспериментировала, как сумасшедший ученый в лаборатории. Директор кафе, Алевтина, души в ней не чаяла, сразу раскусив, что этот человек – настоящая находка для заведения.

Когда Арсений привозил туда Мишку, Женя выставляла перед ними несколько металлических вазочек:

– Ну-ка пробуйте. И честно говорите, что да, что – нет.

И ее серые глаза пытливо смотрели, смотрели, смотрели!

Откуда у нее хватало фантазии? Это был новый мир вкуса и холода. Лавандовое мороженое с изюмом и черникой, мятное мороженое с белым шоколадом, крем-брюле с малиной, банановое с миндалем, кокосовый пломбир и даже мороженое с пармезаном и перцем. Жаренные в кукурузных хлопьях шарики пломбира произвели на кухне фурор. Основным блюдом к ним шел черничный суп.

– Кто сказал, что жизнь быстротечна? – шутила она, облизывая ложку. – Мороженое – вот что быстротечно!

Они виделись по средам и воскресеньям. Мишка уплетал мороженое, Женя требовала от него объяснений, почему одно нравится ему больше, а другое меньше, и тот удивлялся и хохотал:

– Просто одно вкусное, а другое – так! Вообще у меня вот это любимое, со вкусом огурца.

Оба черноволосые, они оказались одной крови.

Когда креманки были выскоблены, а в случае с Мишкой – и вылизаны, они втроем с Гараниным просто сидели за столиком и болтали. Мишка увлекся динозаврами, и Арсений рассказывал каждый раз что-то новое – то о трицератопсах, то о трилобитах. Он настаивал, что узнал все это из институтского курса зоологии, но Женя подозревала, что для этих импровизированных палеонтологических экскурсов ему приходится готовиться накануне по книгам. И с улыбкой оставляла свои догадки при себе.