Сон или не сон? Бред или не бред? Ещё и Жнец улетел, оставив меня как балласт, будто этой ночи и не было.

Что если все бред? Что если я ошибаюсь, считая Аримани и Серпена – злом. Но тогда где они?

Как всегда при мысли об Аримани, по телу волной прошла дрожь. Я с первой встречи его боялась. Или – это была любовь?

Злой дух с белыми крыльями. Вышибающий из головы все мысли поцелуй. Страшные грозовые глаза.

Внизу снова зашумели, в звучании ближнего колокола появились истерические отголоски. Я быстро натянула вчерашние мягкие туфли, распустила башню на голове, стянув волосы в хвост, и бросилась вниз по лестнице.

“Моя огненная девочка,” – не к месту всплыло в памяти, я запнулась на ступеньках и точно бы пропахала носом пол гостиной, если бы не мои трехцветные крылья. Через гостиную я пронеслась вихрем, мама, суетливо убиравшая стол, – лишь прокричала вслед:

– Куда! Отец сказал ждать его дома!

Ещё один шовинист!

Я выскочила на порог и, не останавливаясь, помчалась в сторону, откуда неслись голосившие люди: женщины и мужчины, дети, тащившие скарб, младенцев, клетки со зверьем. Некоторые мужчины, впрочем, бежали в одном со мной направлении, обмениваясь короткими репликами на тему прорыва и эвакуации.

Свернув в переулок, я остановилась, как вкопанная. Кто-то рядом витиевато выругался, кто-то протяжно свистнул. Под заунывный звон колокола шевелились волосы на затылке.

Прорыв...

В переулке собралось не больше десятка людей, в основном суровые мужчины, я узнала местного кузнеца и отца Митры. Папа тоже был тут. Единственная женщина в мокром платье, молча заламывала руки.

Все потрясенно наблюдали, как разрастается прорыв Хаоса.

Будто гигантской черной кистью он уже закрасил один дом чуть наискосок, справа сожрав окна полностью, а слева лишь чуть надкусив. Ни стекла, ни камень не трескались, пространство словно таяло и оплывало, а Хаос со скоростью черепахи, то есть очень и очень быстро, тянул чернильные побеги вниз к подножию и в стороны к соседним домам.

– Катерина! – оглянувшись, папа заметил меня. – Ну зачем ты сюда пришла? – негодующе шепнул он, обнимая меня.

Я нервно пожала плечами.

Зачем я пришла? На что надеялась? Я даже саму печать помнила смутно – и что я могла сделать с – таким? Тут наверное и Жнец не справится… я могла бы помочь ему (если мне не приснилась эта ночь). Но – я нервно огляделась – его тут нет. Неужели снова куда-то вляпался?

– Не бойся! – заметил мою дрожь папа. – Скоро появятся стражи. Там ещё один прорыв, слышишь звон? Они видно там сейчас.

Кто-то скептически хмыкнул, я же прислушалась, наш колокол почти заглушал звон того, дальнего, но я выдохнула с облегчением. Впрочем, если тот прорыв начался раньше – то что творится там – страшно даже представить. И голова кругом от противоречивых мыслей. Если Жнец и стражи там – то что они сделают друг-другу? Объединятся или начнут бой? Что если Тима снова используют как источник силы. А потом будут врать, что Серпена излечила леди целитель. Или не врать?

Ох, боги! – глядя на пожираемый хаосом дом, я окочательно запуталась в нереальности происходящего со мной. В голове царил такой же хаос как и вокруг. Я зажмурилась, страстно желая проснуться...

И вздрогнула от стука по стеклу. Душераздирающе вскрикнула женщина:

– Мисси!!! Пусти! Она живая! Я должна её спасти!

Я открыла глаза. Почти ничего не изменилось, лишь в последнее уцелевшее окно дома билась маленькая собачка. А женщина, хозяйка дома, рвалась теперь к нему, удерживаемая мужчинами.

Волосы на голове зашевелились…

– Ты не поможешь, только раздразнишь хаос. Ему только того и надо, – убеждали хозяйку собравшиеся здесь смелые люди. – Все одно погибать, так хоть быстро – уже счастье.

Собачка билась в окно, не понимая своего “счастья”, женщина плакала и кричала. Глаза заволокло слезами.

– Так нельзя, – скрипнул зубами папа. Отодвинув меня за спину, он приказал всем: – Отступите подальше. А ты шла бы домой, – добавил, глянув на меня.

Затем, подняв камень, он направился к гибнущему дому, обходя его справа. Размахнувшись, он метко запустил камень в окно.

“Не бросайте в хаос камни, не тыкайте в него палкой...” – вспомнились все наставления стражей в тот краткий миг, пока потревоженный хаос сожрал остатки окна и проглотил пол-стены. Но собачонка по имени Мисси успела выскочить через разбитое стекло и, испуганно поскуливая, бросилась к хозяйке.

Хаос довольно быстро принялся наращивать протуберанец в сторону, откуда прилетел камень, но отец уже бегом возвращался к нам. Спасенная собачонка вылизывала мокрое от слез лицо хозяйки, та глядела на отца с благодарностью, мужчины в большинстве своем с укоризной.

“Не бросайте в Хаос камни”...

– Если молча наблюдать, как гибнет пес, – сурово поджал губы папа, – то  скоро и на гибель людей будем смотреть безразлично. Если можешь что-то сделать, нужно делать.

Мужики отвели глаза. Я сжала руки в кулаки.

Если можешь что-то сделать – делай. А я могу? Я видела печать Жнеца лишь раз, потом видела люк и картинку в книге, но сами символы помнила смутно, и не сделаю ли хуже, что-то напутав?

Я кусала губы и часто зло моргала, глядя, как всё дальше тянулся черные щупальца, одно уже коснулось соседнего дома, начав проедать в нем дыру.

И тут меня обдало ветром, и... ароматом солнечного моря.

– Что это? – загомонили люди, указывая в небо, в котором вокруг прорыва носился черный вихрь. Сердце пустилось в галоп.

– Это… Мрачный Жнец, – прошептала я, следя за ним взглядом.

Тим, легко играя ветром на одном крыле, облетел дом ещё раз, а потом завис над ним, как привязанный на нитке воздушный змей. Не слушая испуганных криков, феерический и невероятный, он начал разворачивать свою печать. На сей раз он проявлял её по частям. Сначала, три символических огня, словно перевернутые шестерки, затем знаки рыбы, птицы, зверя и змея с четырёх сторон, после соединяющие их письмена. Я не могла прочесть их, но запоминала расположение, шевеля пальцами и повторяя каждый знак и символ. Дальше Жнец окружил печать сплошным кругом, замыкая, а затем стал наполнять её своей силой.

Люди восторженно застыли, прикладывая ладони ко лбу.

– Хм, какой интересный жених, – папа задумчиво потер подбородок.

– Па, – смутилась я, и только теперь заметила перед собой в паре метров впереди почти бесцветную вязь печати, совсем небольшой на фоне Тимофеевой, но всё-таки, печати.

– Неужели? – выдохнула я потрясенно, и потянулась к ней своей силой.

Печать послушно налилась сиянием, вспыхнула так, что я едва не ослепла. В отличие от холодного синего сияния большой печати Жнеца, моя светилась золотом.