Я ощущала себя одинокой, всеми брошенной и бесполезной сумасшедшей.

И ждала.

Ждала новостей о Хаосе, об Ариманисе, о пропавшем Дахаке, который неизвестно ещё, где и как выползет. Ждала… когда прилетит... Стрекозел.

Но вместо него прилетали лишь слухи – на крыльях маминых кумушек и подруг. Например, об идиотских обидах на Последнего Защитника от Хаоса. То бишь Жнеца, да.

Он, естественно, сегодня стал легендой Пелагуса. Вот только половина народа на него роптала. Соседний район – так точно. В их “восстановленном доме”, в отличие от нашего, якобы вся живность передохла, а еда протухла.

Началось всё с дурацкого совпадения: наша тетка с собачкой – давно враждовала с хозяйкой второго дома, вернее первого, восстановленного сегодня Жнецом. Будто кто прицельно плюнул хаосом именно по заклятым подружкам. Наша, как я и думала, шустро начала кампанию по продаже своих “хаотических продуктовых запасов”, и на каждом углу теперь хвастала, как её уважил Однокрылый Спаситель. И какой он вообще молодец.

– Ихняя же хозяйка страшно бесится и наушничает, – довольно лыбилась мамина гостья. – Жнец-де шибко мрачный, и вообще надо разобраться, не он ли Хаос на город наслал. А что? Как он тут объявился – так и началось. И вообще все знают, что залетный столичник с первого дня в Башню загремел. А спроста ли? Да вот шишу с маком! И на командора нашего белого у него зуб! Не знала? А я тебе говорю! И не зуб даже, а целый клык!

Я раздраженно вздохнула, слушая этот бред. Вот где талант у Стрекозла – попадать в неприятности. Впрочем зуб на Аримани у него действительно имелся, и мама понимающе кивала головой.

Папа всё ещё пропадал в центре на вече, и, зная бестолковость бургомистра и мояхатаскрайность большинства жителей города, я подозревала, что совещаться они будут до утра. Мы с мамой остались одни, но она вообще-то не скучала, получая новости с доставкой на дом. Вот и сейчас у нас заседала жена кузнеца и трещала без умолку. О том, что мы со Жнецом знакомы лично, тетка не знала, так что в выражениях не стеснялась.

– А ты думаешь просто так Ариманушка наш теперь без сил валяется? Да кабы Пескарь его сетью из моря не выловил, там бы и пришла к бедолажечке лютая.

Я притаилась на лестнице, подслушивая. Мама меня видела, и ухмылялась, показывая кулак. В вину Жнеца она, кажется, не верила.

Я же помнила, как он заявил на крыше: “Зато я в порядке и на ногах, в отличие твоего беленького хаосита”, – и не знала что думать.

Впрочем, сам Жнец чихал с высоты небес на все эти инсинуации. И на меня, в том числе. И вообще, как он сам проговорился там же: если б не периметр и не пропавшая тётя, уже давно бы убрался из нашего города.

Стре-Козел! Феерический!

Раздраженно выдохнув на очередной гадкий слух – отчего-то меня совершенно нелогично бесили эти наговоры, не меньше чем сам Жнец, – я вернулась в комнату, тихо открыла окно и спрыгнула вниз, мягко спланировав на крыльях – это у меня получалось всё лучше и лучше. Хоть что-то в этой жизни радовало.

Пока мама занята, я решила повысматривать прорывы. Если повезет, проверю свою печать. А нет – позову Жнеца. Заодно посмотрю в его стрекозлиные очи.

Но не успела я даже обойти квартал, как из узкого переулка на меня выскочил здоровенный мужик бандитского вида. Я отшатнулась и не упала, лишь благодаря тому, что он поймал меня за руку.

– О, красотка, чего гуляем? – громыхнул бандит, поигрывая метровой дубиной в другой руке. Пожалуй, лучше бы я упала, чем оказалась в его лапах, – сердце забилось как сумасшедшее. Мужик хищно улыбнулся. – Время-то для прогулок – не лучшее.

– Я буду кричать, – предупредила я, отступая и пытаясь выдернуть руку. Бандит расхохотался.

Я сделала ещё шаг назад, но уперлась в стену, а потом и вовсе подскочила на месте – сверху раздался треск и ругань! Бандит, посуровев, резко дернул меня и прижал к себе. От ужаса и густого рыбного духа меня замутило. В довершение позади что-то с грохотом посыпалось на мостовую.

– Эй, Анфимыч?! – заорал бандит, отступая назад и увлекая меня в переулок. От крика его я едва не оглохла. – Что там?! Гнездо валится?!

Сверху донесся нецензурный отклик. Бандит хохотнул.

– Ты там, главное, яйца береги! – в беседу со смехом вмешался ещё один грубый голос.

– Да идите вы... – огрызнулись с крыши. – Сами посидите в гнезде, посмотрю я на ваши яйца!

Рядом раздались шаркающие шаги. Широко ухмыляясь, к нам подошел ещё один бандит. Я забилась в жестких объятиях первого, совершенно ошеломленная – почти у самого дома попасть в лапы насильников могла только я!

Но бандит на удивление легко выпустил меня из объятий, руку, впрочем, не освободив. Я отскочила на пару шагов, дергая рукой и озираясь в поисках поддержки. От второго её ожидать не стоило – он, посмеиваясь, лишь подкрутил густой черный ус и похабно подмигнул. Волосы у меня на голове зашевелились.

– Шла бы ты, малахольная, домой, – неожиданно добродушно хмыкнул первый. – Время, вишь, непростое. То Хаос со всех щелей прёт, то гнезда на голову сыплются.

– Ща будет тебе гнездо – и на голове, и за пазухой! – донесся голос сверху. Он стал четче, и, задрав голову, я увидела самого Анфимыча, щуплого и сухонького, с этого ракурса чем-то похожего на встрепанного аиста. – Вы сами-то не зевайте, патрулируйте хаос, а не к пигалицам клинья бейте. Кстати, – Анфимыч, по-птичьи склонив голову набок, присмотрелся ко мне, – а не Ракиты ли это дочка?

– О, точно! А я-то смотрю, рыжина характерная. Беги домой, Ракитышна, раз недалеко, – хохотнул первый – чтоб ему постоянно гнезда на голову падали! – патруль – и отпустил мою руку. – И осторожно тут, не зевай, увидишь лужу – кричи, мы крылатого вызовем.

И мужик поднес дубинку к губам. Я наконец-то опознала в ней длинный дудук. Звук у него не особенно мелодичный, зато громкий, слышно далеко. Самое то – для оповещения.

– Ага, – хрипло отозвалась я и припустила домой, что было мочи. Прогулялась, называется, прям за хлебушком вышла. Да так и поседеть недолго.

Лишь добежав до двери своего дома, я вспомнила, что я никакая не малахольная пигалица, а самый настоящий маг, и могла подпалить всем этим веселым патрулям гнезда, и даже поджарить яичницу. Жаль, слишком растерялась, да.

“Но больше всего обидно, – вздохнула я, бросив взгляд в небо, – что на помощь никто не пришел. И… не прилетел”.

Когда я вошла в дом, мама удивленно подскочила, а потом сурово сдвинула брови. Черт, со всеми этим разбойными патрулями, я забыла, что сбежала. Впрочем, настроение было настолько паршивым, что я опередила мамины упреки, устало выставив руку вперед:

– Мам, не начинай. Если помнишь, мне уже девятнадцать.

Мама тяжко вздохнула и молча села за стол. Я присела рядом.

– Ну что? Есть какие-то приличные новости?