Папа пробормотал что-то удивленное, загомонили мужчины, но я уже не слушала, лишь следила за парой печатей, и когда большая Жнецова полетела вниз, запустила в гибнущий дом и свою.

Тишина взорвалась странным шумом – то ли шелест, то ли визг, то ли вообще показалось, но заложенные как от перепада давления уши зудели, будто туда влезли муравьи.

Пораженный хаосом участок заискрился светом, синим с золотыми всполохами, и стал восстанавливаться – сначала из огрызка дома выросли призрачные стены, окна, крыша, потом это всё стало наполняться красками, будто реальность вливали в заготовленную форму.

Через невыносимо долгий дружный выдох наблюдателей об атаке Хаоса на это место ничего не напоминало. Люди начали пока ещё ликовать.

Вот только Жнец, висевший над восстановленным домом, вдруг зашатался, будто под порывами ветра, а затем его крыло рассыпалось прахом, и парень рухнул вниз. Я рванулась вперед, но руки, сжавшие плечи, удержали на месте.

– Па, – я оглянулась на отца. Тот понимающе кивнул и отступил на шаг, выпуская меня. Поверил в меня, в мои силы.

Я распахнула крылья, от этого доверия кажущиеся куда большими чем были в самом деле, и в один прыжок-парение достигла восстановленной пожарной лестницы. Ещё пара взмахов крыльями – и я поднялась на крышу, почти не касаясь руками перекладин, не слушая восторженных и опасливых восклицаний снизу. Разобрала лишь папино ворчливое напутствие:

– Верю в твое благоразумие, дочка.

Я бы улыбнулась, но не до улыбок было, ведь Тим валялся на крыше и не шевелился. Я, чувствуя, как немеет в затылке, обшарила парня в поиске открытых ран, не нашла, и немного расслабилась. Бестолково потрепала его по щекам. Под глазами Жнеца темнели круги, грудь не вздымалась. Паника навалилась с новой силой. Я попыталась нащупать пульс на запястье – не нашла. Да где он должен быть?! Дрожащими пальцами принялась нащупывать у себя – не нашла! Догадалась поискать его на шее под ухом, там жилка билась (у обоих, но у него слабо и редко). Не понимаю вообще, зачем пульс проверяют на руке, где его и так найти сложно!

Разница между моим и его пульсом становилась все больше, я снова разнервничалась, а он – умирал? Может сделать искусственное дыхание? Я лихорадочно пыталась вспомнить, как его делать правильно, и когда это нужно. Точно знаю, что ещё массаж сердца надо делать, непрямой. Но сердце вроде бьется. А чтобы запустить легкие, нужно вдохнуть воздух, да? Взявшись за подбородок, я приоткрыла Жнецу рот, склонилась над его лицом. Теперь надо закрыть нос, чтобы воздух не вылетал через него? Ой, мама, там же надо ещё язык поправить, чтобы не перекрывал воздуху путь в легкие. А-а!.. Как же все сложно! Если выживем, обязательно научусь оказывать первую помощь, – обещала себе я, заглядывая в приоткрытый рот Жнеца.

Но тут бледные губы парня тронула кривая улыбка. Улыбка? Это что ещё за симптом? Судороги?! Я перевела взгляд выше и встретилась с открытыми глазами Тима. Он наблюдал за мной? Ухмылка стала шире, но не успела я ни обрадоваться, ни возмутиться, как Жнец притянул меня к себе…. и мы кувыркнулись. Он вдруг оказался сверху, долго изучал моё лицо, улыбка медленно растаяла и прохладные губы коснулись моих, согреваясь.

Кажется именно в этот момент я окночательно поверила, что всё хорошо, что он живой, и меня затопило таким ослепительным счастьем и облегчением, что я похоже лишилась чувств. Ну а как иначе объяснить. что дальнейшее в памяти отложилось лишь урывками?

Помню лишь, что было очень жарко, особенно там, где его руки и губы. Помню, руки мои всё время пылали желанием царапать и сжимать, и ещё зарываться в волосы. Помню, кружилась голова, или кружились мы, то я оказывалась сверху, то Тим подминал меня под себя, и я сладко таяла под его весом, мечтая кажется об одном, полностью слиться, перемешаться, стать одним целым, так похожим на фейерверк…

Когда от ошеломляющей волны я распахнула глаза и, отдаваясь головокружению, встретилась взглядом с Тимофеем, я даже не удивилась:

– У тебя глаза – золотые. И светятся.

– Да? – он моргнул и снова посмотрел на меня. Обычными глазами, ну-у, чуть более тёмными, чем обычно, цвета черного плавленого шоколада.

– Нет, – выдохнула я.

Показалось?

Я вдруг вспомнила прощальный взгляд Аримани. Черный и жуткий, тьма в нем словно перебралась на белки глаз, вызывая мороз по коже. Белые крылья рассыпались, а глаза стали черными и страшными... Иллюзия? Его крылья были иллюзией, чтобы обмануть меня? И Серпен врал про вылечившую его леди-целительницу, а ведь я видела этого змея больным вчера вечером, когда Кера уже пропала. И не после встречи ли с несостоявшимся пациентом, вечерком отужинавшим её племянником. А ведь вечером накануне тетушка Дэф была мила и весела, зато на следующий день превратилась в прозрачного монстра, и называла имя врага “Анхрамайню”, такое созвучное имени командора. В башне которого этой ночью едва не погиб Жнец.

– Эй, ты чего застыла? – Тим заглянул мне в глаза, и я порывисто обняла его, ощутив в полной мере, что только что едва снова не потеряла его, испугавшись, что Аримани и Серпен не остановятся, и через три дня (если не наврали насчет срока) снова явятся за мной.

– Тим, ты знаешь, что командор – твой враг?

– О да. Еще и соперник. Но надеюсь в этом плане он уже нейтрализован.

– Э…

– Разве нет? Ты разве ещё думаешь над его предложением?..

Я нервно помотала головой.

– Ты не понял…

– Эй, молодежь! Вы живы?! – из-за карниза крыши показалась вихрастая русая голова. – Мы тут командора нашли, но он, как бы это сказать… в общем теперь вся надежда на тебя, Феич.

– В смысле нашли? – испуганно переспросила я, глядя как Митра выбирается на крышу.

– Его в море рыбак выловил. Жив пока, но бредит и в себя не приходит…

– Рыбак?

Митра коротко хохотнул и покачал головой.

– Ариманис.

– Боги… – выдохнула я потрясенно. – Но… почему? Что с ним случилось?

Особенно тошно было оттого, что я только нашла в нем крайнего и мировое зло, а он…

– Ничего толком неизвестно, но лекарь подозревает истощение. Возможно закрывал большой прорыв и вымотался.

Я застонала.

– А ты, Феич, крут. Я успел и видел, как ты тут развернулся. Зачетно.

Жнец на заслуженную похвалу лишь мрачно угукнул. Я обернулась, ощущая неладное, и встретилась с прищуренными темными глазами.

– Волнуешься за хаосита?

– Э... кого? – растерялась я.

– Этого беленького командора, – выплюнул парень.

– А, Аримани, ну да. Я же…

– Не определилась? – криво ухмыльнулся он, не дослушав.

– Не-ет... то есть…