— Тааак-с. — крякнул Куценко. Помолчал. И когда я уже начала волноваться, продолжил: — Хорошо, я отправлю вызов. Миссия вашего мужа секретная, но вы по должности всё же влезли в неё. Кому как не вам продолжать его дело тут, действительно. Не обещаю, что всё сработает, так как второго Хранителя могут и не отпустить. У меня тоже есть начальство.

Рассказывая мне эти подробности, он, похоже, проговаривал ту мотивацию, с которой будет писать это самый вызов. Звучало, вроде, достаточно убедительно.

— А машину дадите? — прощебетала утренняя птичка моим голосом.

— Ну знаете… — и в трубке зазвучали гудки.

Машину он мне не дал, но с вызовом не подвел. Всё как положено в лучших традициях военно-бюрократического аппарата: порученец привез бумаги в канцелярию, дождался активации пометки «Срочно!», а потом с удовольствием наблюдал, как гражданская служба неуклюже ворочается в исполнении приказа и выдачи ему ответной депеши о моей командировке. По крайней мере, я так решила по его улыбке, когда подписывала командировочное удостоверение и вручала ему. А еще задним умом догадалась и начала себе руки заламывать от своей глупости. Командировка на машине полковника означала бы постоянный контроль моих передвижений и, не дай бог, моих контактов. Впредь надо быть осторожнее в своих желаниях, они могут сбыться.

Домой я неслась окрыленная своим успехом, но добравшись до кровати рухнула, как подкошенная. После бессонной ночи и напряженного дня сил не оставалось совсем. И я не раздеваясь завалилась спать.

Утро встретило меня звонком будильника и неясным светом из окон, которые я не удосужилась зашторить. За окном моросил дождь, тучи нависали над самым домом, и, казалось, темнели на глазах. Но меня такая пакостная погода не расстроила. Ведь я первый раз за последнее время проспала в упор до будильника, а не как раньше, встала за час до сигнала. Силы мне еще понадобятся.

Посмотрев на два варианта собранных вещей, валяющиеся посредине квартиры, — на чемодан и рюкзак, которые я все же упаковала по отдельности — решила остановится на рюкзаке. Сборы были не долгими, мне достаточно было привести себя в порядок, переодеться и через пару часов я уже шагала по лужам в направлении вокзала, надвинув капюшон. Ничто не могло испортить мое настроение, сбить мой настрой, ни смурные лица недовольных погодой людей, ни переливы далеких сирен скорых и пожарных, ни оповещения по громкоговорителям о времени комендантского часа на сегодня. После осознания своей ошибки с машиной полковника Куценко, когда я сама чуть не повесила себе на шею сопровождающего, ехать было решено общественным транспортом, так как это был самый удобный для меня вариант, и в то же время спокойно просматривался безопасниками. Петлять и скрывать свои перемещения сейчас нельзя, а то излишняя скрытность вызовет вопросы. Теперь я умная, сама себя не подставлю.

Но как излишняя скрытность, так и беззаботная демонстрация истинных намерений до добра не доведет. Самым сложным было сейчас построить путь через Камшары. Меня спасало то, что до Бороглебска не было прямых маршрутов по железной дороге. В автобусе я ехать не рассчитывала, так как меня укачивало в этих длинномерах на плавной подвеске. Хотя по железной дороге орматские ракеты попадали чаще.

Я девушка хоть и хрупкая, но умная, книжки разные читала, людей разных встречала. Поэтому, как только я вошла в здание железнодорожного вокзала, то сразу остановилась в широком вестибюле, развернулась к двери-карусели и стояла некоторое время рассматривая и запоминая входящих людей. Причем, постаралась сделать это ненавязчиво, словно о чем-то задумалась. Хрупкие девушки иногда задумываются и стоят как античные статуи, погруженные в свои мысли. Затем покрутившись у табло с расписанием поездов, я выбрала, как мне казалось, оптимально запутанный маршрут. Предстояло сделать несколько пересадок на скоростных электричках, и одна из этих пересадок была в Камшарах с разрывом по времени в пару часов. Можно было только догадываться, хватит ли этого времени, и стоит ли так спешить на непонятно кем назначенную встречу. Но где-то внутри теплилось чувство, что моя спешка и действия наугад являются как минимум правильными с точки зрения моей верности идее мужа. Ну а что еще нужно любящей женщине?

Придумано — сделано. Я купила все билеты вплоть до Бороглебска. Там еще для галочки придется пойти в тот морг и поглазеть на останки. От этой мысли меня слегка передернуло, я не любила смерти и их последствия.

Следующие несколько часов я пялилась в окно электрички, сходила с поездов, пересаживалась на другие, гуляла по перронам, изучала инфопанели на каждом из вокзалов. Они, эти стенды с постоянно обновляющейся информацией, были на удивление друг на друга похожи, не смотря на то, что стояли в разных городах. Точнее сказать, то, что они показывали, было одним и тем же: они транслировали смерть. Постоянным потоком шли объявления о поиске пропавших, соболезнования о погибших, сбор добровольцев, сбор помощи и так далее. Всё крутилось вокруг смерти и горя. Насмотревшись на очередную инфопанель, я садилась в следующую электричку и, глазея в окно, думала об этом. И чем дальше уезжала, тем больше меня охватывало чувство тоски и страха перед войной.

Это мы сидим в глубоком тылу, это мы не видим массовости этих объявлений, похоронок, свечек на развалинах. Ну да, и у нас ракеты находят свои цели. Но чем ближе к фронту, тем больше земля, здания и души живущих в них людей напоминают сыр. Они так же испещрены дырами от взрывов, пробоинами от ракет. Это до нас что-то не долетает, сбивается на подлете. А здесь в первом поясе обороны плотность обстрела выше. И так же пропорционально растет поток объявлений на инфопанелях.

К вечеру настроение мое всё же было испорчено. Прав был мой муж, что в состоянии войны счастье не может быть окончательным. Или оно вообще невозможно, это уж кто как относится. Он как-то сказал, что не имеет права быть счастливым, и сейчас я с ним соглашалась. Наверное, он видел больше меня.

Уже по темноте, таща за плечами легкий рюкзак, а внутри тяжелое настроение, я завалилась на лавку очередного вокзала, строго настрого приказав себе не подходить к инфопанели.

Что бывает от ночевки в сидячем положении на деревянной лавке с рюкзаком под головой? Правильный ответ: спящий принимает форму лавки и не может уже с ней расстаться. Как я замечательно выспалась вчера, точно так же я отвратительно не выспалась сегодня. Каким легким мое тело было перед сборами в поездку, таким же разбитым и