скрюченным оно ощущалось сейчас. Кое-как разогнувшись, я поплелась в вокзальную уборную и попыталась придать себе хоть схожесть с человеком. Затем зомби по имени Агнесса шатался по зданию вокзала в поисках автомата с кофе. После употребления сублимата, которое кто-то очень смелый приравнял к кофе, я начала хоть что-то осознавать в окружающем мире и удосужилась посмотреть на часы. И вовремя. В следующие несколько минут я с воплями бежала на перрон, прыгала в электричку, тыкала в проводника всеми имеющимися билетами, с ходу не подобрав нужный. Но всё обошлось, поезд оказался правильным, и меня не выпихнули из него.

В Камшары я прибыла в середине дня. Плохая погода осталась где-то там на западе, а здесь во всю светило солнышко, щебетали птички, дул теплый ветерок, и всё это создавало такую идиллию, что захотелось заплакать. Настолько это напоминало тот самый день, когда мы были тут вместе. Настолько сейчас не хватало Олега.

Прежде чем добраться до нужного места я старательно петляла по улицам поселка, останавливаясь за поворотами и немного пережидая. И искала в прохожих знакомые лица, которые могла видеть в начале своего путешествия. Меня по-любому вели, кто-то незримо должен был сопровождать Хранителя Картотеки. Или люди Куценко, или служба госбезопасности. Ну не бывает так, что невыездной до этого Хранитель в один миг избавился от всех ограничений. Вон как мне жизнь в детстве чуть не испортили эти ограничения, да и то я лишь дочерью Хранителя была. А тут я пусть и временный, но тот самый Хранитель тайн и секретов азарийской крови.

Но знакомых лиц не попадалось. До следующей электрички было около полутора часов, времени на шпионские игры не хватало. Поэтому я отправилась туда, куда позвал меня голос в телефонной трубке. На северной окраине города перед речкой был парк, в котором когда-то Олег сделал мне предложение. И вместо кольца надел мне на голову венок из фиолетовых цветков с желтыми пестиками, который плел, пока мы сидели на пледе и любовались отражением неба в реке. А когда доплёл венок, так и сказал «Стань моей женой?». Слезы снова подступили. Ну вот и легенда, если меня спросит служба безопасности, чего это я шлялась по Камшарам. А место это для меня памятное, вот чего!

Парк почти не изменился, лишь деревья стали чуть выше в том месте, где мы сидели. Там еще камень большой был, валун на поляне. Мы возле него и валялись. Валун тоже оказался на месте.

А на валуне лежал венок. У меня всё внутри сжалось. Венок был свежим. Только не из сон-травы, а из тонких веточек, травинок и колосков. Слепили из того, что было поблизости. Не так красиво, конечно, как мой венчальный. Я быстро оглянулась по сторонам, но никого не увидела. Приблизившись к венку, протянула к нему руки. И увидела, что в центре кольца на камне нарисована чем-то белым, то ли мелом, то ли известняком, стрелка вправо. Справа были деревья. Ну и что мне остается делать-то? Я врала, перлась несколько дней, ночевала на вокзале, играла в шпионов только для того, что бы испугаться и уйти?

Я пошла по тропинке в сторону сосенок. Сердце начало учащать свой ритм в противоположность замедляющимся от страха шагам, хотя я старательно уговаривала себя, что всё хорошо, что я в безопасности, что небольшой рывок в сторону, и я съеду на пятой точке по склону, а там и убегу.

— Стань моей женой? — услышала я сбоку чей-то голос и резко повернулась в ту сторону.

Под небольшой сосной как-то умудрившись протиснуться среди веток стоял молодой парень. На нем была парадная форма лейтенанта инженерных войск, которая висела на нем мешком. Не по размерчику была форма. И почему парадная? Ну ладно бы полевая, ладно бы штабная. Парадная-то с какой стати, с этими ее блестящими вставками и золотыми нитками. А лицо парня было в щетине и кровоподтеках, уже переходящих в желтизну. Видимо ему не так давно неслабо досталось. Между формой и лицом был явный диссонанс. Если бы форма была полевой и грязной, то я со стопроцентной уверенностью определила бы его как дезертира. Если бы гражданской, то как маньяка какого-то. Голос говорившего был не тот, что в телефонной трубке.

— Что? — опешила я от такого сочетания несуразного внешнего вида и идиотского вопроса.

— Когда я первый раз это спросил, ты засмеялась и ответила: ну наконец-то, а то уж думала не дождусь. — сказал он. А у меня всё внутри провалилось куда-то. В ушах зашумело. Обморок! Мне нужен был обморок, что бы взять паузу в разговоре. — Ася, это я. Ты на внешность и на голос не смотри. Меня в другое тело переписали. У орматцев есть такая технология, когда они чужое сознание в любое тело могут записать. Аськ, ты в порядке?

В порядке ли я? Вот можно было и дальше нести подобную чушь про запись сознания, которая только убеждала меня, что передо мной сумасшедший. Ну и пусть он знает эти интимные подробности про то, как муж мне сделал предложение. Есть же всякие провидцы, экстрасенсы. Юродивые с психическими отклонениями, вот кто может такое знать. Или он извращенец-гипнотизер, который влез мне в голову, и прочитал мысли и воспоминания. Но то, как он сказал «Аськ»… Никто, никогда, нигде не сможет так произнести мое имя. Аськой меня вообще кроме мужа никто не называл. А это его «Аськ», как будь-то с подколом и усмешкой, повторить, мне кажется нельзя. Или всё же гипнотизер? Влез в голову и это «Аськ» скопировал. Ага, и по телефону на расстоянии больше полтысячи верст отсюда и другим голосом тоже мне сообщал то, что читал у меня из головы?

— Нет, я не в порядке. — справившись с первым приступом, я сделала шаг назад к спасительному склону. — Вы кто?

— Да ты поняла уже, кто я. Только поверить не можешь. Это нормально. Вот то, что меня впихнули в чужое тело, это да, согласен, ненормально. У нас мало времени, поэтому давай сделаем так: я тебе сейчас расскажу, как это получилось, и что будет дальше, а ты потом подумаешь, верить мне или нет? Пойдет?

«Пойдет» тоже было словечком Олега.

— Поедет. — ответила я, как обычно смотря в его лицо. Узнает ли?

Он заулыбался. Чужой парень, улыбка чужая, лицо чужое.

— Твой стандартный ответ. — потом он как-то посерьезнел и заговорил: — Вкратце всё так: я попал в плен, как и планировал. Потом установил контакт с одним военным, который готов был обменять меня