– О, а как дела у Уилф? – спрашивает Эд, останавливаясь с ключами в руках.

Я моргаю, на секунду задумавшись, почему он это спрашивает. Обычно мой брат его не интересует. А потом вижу выражение его лица: явное беспокойство, грустные глаза за толстыми очками.

Кровь отливает от моего лица. Удивлена, что этого никто не замечает. Мне-то кажется, что кровь стекает по моей шее красными ручейками. Уилф – еще эта ложь.

Эд все еще стоит рядом со шкафом, собираясь поискать мои вещи. И вот-вот расскажет Рубену, что девушка Уилфа умерла. И каждый из этих фактов, а может быть, и оба выдадут меня. И все станет понятно.

Удивительно, насколько широк диапазон плохих эмоций.

Счастье кажется каким-то искрящимся. Но чувство, когда выходишь из самолета в чужой стране, такое же, как вечером пятницы после работы. А поступление в Оксфорд похоже на завтрак с манго летним утром. Выйти замуж на Рубена было все равно что свернуться в клубочек с великолепной книгой зимним воскресеньем. Счастье, как мне кажется, оно либо есть, либо его нет.

А вот плохие эмоции… Их размах кажется невероятным, как размах крыльев альбатроса. Ужасная, скручивающая внутренности боль в животе от вины. Глухой стук стыда. Медленное и горячее ползучее чувство разочарования. Глубокая, пульсирующая грусть. Такая сильная тоска, что мир кажется абсолютно изменившимся. Пустое и ужасное чувство одиночества. И я так одинока, наедине со всем произошедшим. Стоя под душем, я мечтаю, что смогу кому-нибудь признаться. Лора. Рубен. Эд. Уилф. Даже мои родители.

И снова паника. И желание сохранить эту жуткую тайну.

– Он в порядке, – говорит Рубен и хмурится, как будто в соседней комнате выключили лампу, эффект неуловимый.

– Правда в порядке? – переспрашивает Эд.

И все это время я наблюдаю за тем, как разворачивается катастрофа. Та ложь была глупой и ненужной. Можно было придумать что-то еще: что я навещала давно умершего родственника на кладбище рядом с мечетью или искала просветления. Зачем я упомянула брата?

Эд переводит взгляд с Рубена на меня. Это обычный взгляд, но он много для меня значит. Потом вставляет ключ в замок шкафа и поворачивает его.

Я была очень осторожна с другими людьми, Рубеном, Лорой, но не с Эдом. В его присутствии так спокойно, как со священником или терапевтом. Но на работе про нас всем все известно, от коллег ничего не скроешь.

Думаю обо всех событиях, свидетелем которых стал Эд. Как я спрашиваю Аишу о расследовании. Визит полиции. Ложь про Уилфа. Произошедшие со мной изменения. Конечно, он заметил.

– Да, полагаю, он в порядке, – говорит Рубен, глядя на меня. Он все еще сжимает цветы, но его рука безвольно висит вдоль тела, тюльпаны свешиваются бутонами вниз.

– Напомни, пожалуйста, когда это произошло? – продолжает Эд. – В декабрь? В январь?

– Когда что произошло? – уточняет Рубен. Его взгляд направлен на меня. Он открытый и ожидающий, и лишь слегка вопросительный.

– Так, давайте тут посмотрим, – говорит Эд, открывая шкаф, и снова поворачивается в Рубену. – Ну, с его девушкой.

– С какой девушкой? – переспрашивает Рубен.

Эд достает корзину с вещами и начинает в ней рыться. Все происходит передо мной, как сцена из фильма ужасов, и ничего нельзя поделать.

– Девушкой, которая умерла.

– Кто умер? – недоумевает Рубен, глядя на Эда. – Джо? – муж смотрит на меня вопросительно.

Я поднимаю глаза и вижу, что Эд пристально смотрит на меня, его глаза сужаются. Эти темные спокойные глаза. Как только я встречаюсь с ним взглядом, все вокруг на мгновение замирает.

И тут он достает мое пальто.

– Вот же оно! – восклицает Рубена. – И твои туфли!

Тут Эд слегка вздергивает брови. Он дает мне понять, что он знает. Точнее, что он подозревает. Пока без подробностей, но это вопрос времени.

От адреналина я взмахиваю руками.

Не думая, открываю дверь офиса и ухожу в темноту.

Я не смотрю назад, не оглядываюсь.

Мне нужно уйти. И ни о чем больше я думать не могу. Кто-то уже знает, и я вынуждена уйти.

Признание

Мы должны зайти в суд Олд Бэйли через парадный вход. Другого пути нет, говорит мне Сара, только если я не являюсь тяжело больной или не должна сохранять анонимность. Двери не особо впечатляющие для такого здания, и, толкнув турникет, мы оказываемся в фойе.

День только начинается, и вокруг тихо. Рубен идет рядом. Он выглядит так, как, по-моему, я должна себя чувствовать: руки дрожат, лоб покрыт потом. Возможно, у него свело живот. Я же спокойно иду рядом с Сарой. Я настолько привыкла находиться в гуще событий, что ощущаю себя точкой спокойствия в центре шторма. Хотя и не думаю об этом. Я полностью отделяю себя от происходящего: что бы ни случилось, это будет не со мной.

С той самой ночи я чувствую постоянное и повсеместное давление системы правосудия: в ежедневных отметках в полицейском участке, в запахе форменной тюремной футболки, выданной мне взамен моего шифонового топа, который изучали судмедэксперты, в офисе адвоката. Но сейчас я ощущаю его больше всего. В массивном мраморном строении, в рядах людей в мантиях, похожих на картинку из «Гарри Поттера», в париках, гербах, охранниках и репортерах, рыщущих вокруг в поисках истории.

– Здесь нет отдельных комнат, – объясняет Сара.

Мы сидим за мраморным столом прямо в фойе, рядом с залом заседаний номер два, и ждем.

К нам приближается какой-то мужчина. На нем очки без оправы. У него карие глаза, густые брови, а из-под парика выбивается кудрявая прядь волос, на лице небольшая щетина, как будто уже конец рабочего дня, – хотя еще нет и восьми утра.

– Меня зовут Дункан, – представляется он, протягивая мне руку, которая неожиданно появляется из складок мантии. – Я буду представлять вас на слушании.

Мне кажется абсурдным то, что я его встретила только сейчас, но, наверное, так и должно быть.

Рубен барабанит пальцами по столу, мрамор отзывается слабо и глухо. Его руки для меня как символы прошлого, хотя я все еще живу рядом с ним и ничего так явно между нами не изменилось. Но я помню, какими они были раньше. То, как они играли на пианино, чтобы успокоить меня. То, как он тянулся ко мне ночью. Ностальгия – худшая эмоция, которую можно чувствовать к своему мужу.

– Можем сейчас обсудить сканы? – Дункан поворачивается к Саре.

Она молча кивает. Она держит все под контролем.

Дункан принес портфель с документами. Я не удивлена, что они собираются обсуждать мое дело без меня. Так все и происходит. Вся ситуация гораздо масштабнее, чем лично я. Адвокаты располагаются в нескольких метрах от нас, склонив головы друг к другу. Я замечаю его носки цвета лайма, когда он чешет одну стопу о другую.