армию понести большие потери при попытках штурма «Восточного вала», после чего перейти в контрнаступление и, опять же, повторить Киевский котел сорок первого года.

Оба этих плана выглядели чересчур амбициозными и во многом не учитывали сложившихся реалий, но если измышления немецких стратегов интересовали меня не слишком сильно, то в попытке воплощения в жизнь грандиозных замыслов Ставки мне предстояло лично принять участие. Впрочем, я и сам предпочел бы не физически уничтожать немецких солдат, а брать их в плен, так что наши с товарищем Сталиным желания в этом вопросе совпадали.

Больше всего в планах Жукова и Ватутина меня беспокоило их желание захватить на правом берегу Днепра сразу пять-шесть плацдармов. В основе этих планов лежали серьезные опасения Ставки по поводу способности советской авиации надежно прикрыть переправы. Если сосредоточить все переправочные средства в одном или двух местах, то наведенные понтонные мосты неизбежно подвергнутся массированным атакам немецких бомбардировщиков. Историю с немецким километровым мостом через Днепр, в одну ночь разрушенным гаубицами подполковника Цайтиуни, все помнили очень хорошо, и ставить всё на одну карту никто не хотел. Но вот тут у меня все-таки нашлись сильные аргументы. В какой-то степени пришлось, конечно, идти ва-банк, но это того стоило.

— Георгий Константинович, если фронт товарища Ватутина начнет форсировать Днепр сразу на шести участках, я не смогу оказать ему столь же мощную поддержку, как в случае всего двух плацдармов — одного южнее и одного севернее Киева. Кроме того, переправочных средств для строительства сразу нескольких мостов у нас не хватит. Танки придется переправлять на понтонах вплавь, а это долго и чревато большими потерями.

— То есть вы, Петр Иванович, считаете, что будет лучше, если немецкие пикирующие бомбардировщики разнесут наши понтонные мосты еще на стадии их строительства, и переправлять танки нам будет просто не на чем?

— Если таких мостов будет только два, я могу гарантировать, что бомбардировщики противника к ним не прорвутся.

— Вы так в этом уверены?

— С учетом специфики задачи мне потребуется серьезное усиление зенитными средствами, а в остальном сил моей армии вполне достаточно не только для плотного прикрытия двух переправ, но и для пресечения попыток противника сбросить нас с плацдармов обратно в Денпр. Вспомните «химический» налет на Ленинград, товарищ маршал. А ведь тогда немецким бомбардировщикам противостояли только зенитчики и пушки линкоров. Сейчас же их на подступах к переправам будут встречать турбореактивные машины моего авиакорпуса.

Жуков задумался. Идея поставить успех операции в зависимость от единственной переправы на каждом из флангов наступления ему, похоже, сильно не нравилась. Неожиданно мне на помощь пришел Ватутин.

— Георгий Константинович, на мой взгляд, это может сработать. У товарища Нагулина есть серьезный опыт оборонительных сражений против люфтваффе, причем опыт успешный. Немецкий воздушный мост в Московский котел, уже упомянутый «химический» налет на Ленинград, отражение массированного удара воздушного флота Рихтгофена по кораблям Черноморской эскадры…

— Хорошо, генерал-полковник, — Жуков, как всегда, колебался не долго, — какое зенитное усиление вам необходимо?

— В Ленинграде и в Крыму наладить взаимодействие с зенитчиками мне помогал генерал Зашихин. Сейчас, насколько я знаю, он командует Ленинградской армией ПВО. Четырех зенитных полков под его общим командованием, я думаю, будет вполне достаточно для создания двух позиционных районов ближней обороны переправ.

* * *

Легкий мороз сковал землю, и проходимость местности резко улучшилась. Такая погода обещала продержаться примерно неделю. Условия благоприятствовали началу наступления, и Жуков решил, что ждать больше нечего.

Немецкие пехотные дивизии, уже больше месяца удерживавшие промежуточный рубеж в пятидесяти километрах от Днепра, оказались не готовы отразить обрушившийся на них удар, да и не предназначались они командованием вермахта для долгого сопротивления на этой линии.

Южнее и севернее Киева, на главных направлениях советского наступления, противник почти сразу начал отход. К некоторому разочарованию Ватутина превратить организованное отступление немецкой пехоты в беспорядочное бегство никак не получалось. Немцы заранее готовились к постепенному оставлению предполья и планомерно отходили на заблаговременно подготовленные позиции, хорошо вписанные в рельеф местности и удобные для обороны.

Дополнительной проблемой стали гранатометы, появившиеся у немецкой пехоты пару месяцев назад. Прекрасно понимая, что взламывать оборону пехотных дивизий советские войска будут с помощью концентрированных танковых ударов, немцы постарались максимально насытить передовые части противотанковыми средствами.

«Панцерфауст» сильно уступал советскому аналогу по прицельной дальности, но все равно создавал танкистам Красной армии массу проблем. С самого начала наступления передовые танковые корпуса начали нести серьезные потери, и Ватутин был вынужден изменить тактику. Немецкие позиции обрабатывались артиллерией и авиацией с постепенным переносом огня вглубь обороны противника, и лишь под прикрытием огневого вала в атаку шли танки и следовавшая за ними пехота.

Люфтваффе тоже не осталось в стороне от сражения, и над восточным берегом Днепра развернулись ожесточенные воздушные бои, а наступающие советские части постоянно подвергались ударам с воздуха. В результате скорость продвижения резко замедлилась, и фактическое развитие наступления сразу стало отставать от запланированного графика.

Тем не менее, Жуков категорически запретил моей армии вступать в бой на этом этапе сражения.

— Генерал-полковник, — жестко бросил он в трубку, когда я попытался предложить Ватутину помощь, — здесь мы разберемся сами. Ваша армия нужна мне на Днепре во время форсирования, чтобы ни одна сволочь… Вы хорошо меня слышите? Чтобы ни одна сволочь не смогла сбросить бомбы или накрыть тяжелой артиллерией переправляющиеся войска и понтонные мосты, по которым пойдут наши танки. Вы меня поняли?!

— Так точно, товарищ маршал! — по-уставному ответил я, прекрасно понимая, что спорить бесполезно, да и не нужно. В данном случае Жуков был совершенно прав.

Больших потерь в танках удалось избежать, но отчасти немцы своего добились — к Днепру армии Ватутина вышли только через четверо суток и уже не столь свежими, какими они были в начале наступления, да и снарядов советские артиллеристы расстреляли в разы больше, чем было запланировано потратить на первом этапе сражения.

Немедленно встал вопрос о форсировании водной преграды. Семьсот метров очень холодной воды — весьма серьезное препятствие, особенно если с более крутого западного берега вся река насквозь простреливается артиллерией и минометами, а над головами вышедших к Днепру войск регулярно зависают пикирующие бомбардировщики противника.

И на севере, и на юге от столицы Советской Украины ударные группы вышли к реке в полосе около двадцати километров. «Восточный вал», построенный немцами на западном берегу, конечно же, не был линией Мажино, но к его созданию военные инженеры Рейха подошли достаточно основательно. И все же основу немецкой обороны составляли древесно-земляные укрепления, изредка разбавленные капитальными бетонными ДОТами.

— На связи товарищ маршал! — доложил дежурный