войны, кроме советских танков на берегу Ла-Манша, было способно его сильно расстроить. Уничтожение нацистской верхушки с высокой вероятностью могло привести к необходимости заключения мира с так и не разгромленной до конца Германией, поднявшей лапки кверху с громкими криками: «Это все они! Нас заставили проклятые нацисты Гитлер и Геринг! А мы не хотим войны и жертв! Хотим мира! Давайте жить дружно!» Добивать Германию в такой ситуации было бы как-то нехорошо и могло быть неправильно понято англичанами и американцами вплоть до очень серьезных осложнений в международных отношениях.

На мое счастье Жуков решил, что восемь крылатых ракет вряд ли смогут нанести критический урон вражеской столице. Вон, англичане чуть ни каждую ночь сбрасывают на Берлин бомбы, а эффект это имеет скорее психологический, зато дневной ракетный удар по центру города наверняка приведет к временной дезорганизации управления действиями вермахта, а именно это в данный момент и требовалось маршалу. Так что беспокоить по такой мелочи товарища Сталина Жуков не стал. В своей обычной манере он принял решение быстро и без особых колебаний, в результате чего я со спокойной душой отдал подполковнику Пусэпу приказ готовить бомбардировщики к взлету, а Летре выдал инструкции по их защите от обнаружения противником. Маскировка в данном случае была жизненно необходима, поскольку в случае своевременного объявления в Берлине воздушной тревоги все интересующие меня персонажи немедленно разбежались бы по бомбоубежищам, и совсем не факт, что даже объемные взрывы смогли бы их оттуда выковырять.

— Пять минут до рубежа пуска ракет, — доложил Пусэп.

— Нас пока не обнаружили, так что есть смысл подойти ближе.

— Странно, — задумчиво произнес летчик, — по идее, немцы должны были начать на нас реагировать еще минут тридцать назад.

— Мы не совершаем регулярных налетов на их города, — пожал я плечами. — Возможно, с востока они проблем не ждут и принимают нас за своих.

— Может быть, — не стал спорить Пусэп. В конце концов, беспечность немцев только облегчала задачу его авиагруппе, так что особо размышлять над ее причинами смысла он не видел.

Вызвав перед глазами виртуальную карту, я еще раз проверил, где находятся интересующие меня личности. Убедившись, что Рихтенгден и Шлиман в зону поражения попасть не должны, я распределил цели и включил переговорное устройство.

— Готовность к пуску две минуты.

Четыре ракеты предназначались зданию Рейхсканцелярии. Пожалуй, это был даже перебор, но я помнил, как при ударе по японцам две К-212 упали в лес из-за технических отказов, и решил подстраховаться.

Второй по важности целью стал Бендлерблок — комплекс зданий на улице Бендлерштрассе, южным фасадом выходящий на Ландвер-канал. Именно здесь размещалась штаб-квартира Абвера и часть центрального аппарата Главного командования вермахта и кригсмарине. Здесь требовалось действовать тоньше, поскольку в одном из корпусов находились кабинеты офицеров, которые не должны были погибнуть в результате удара. Впрочем, ни Клауса Штауфенберга, ни Людвига Бека на территории комплекса сейчас не было, так что еще две ракеты немедленно получили свои цели.

Оставшимся двум ракетам я тоже нашел весьма достойное применение. Одной из них я назначил целью здание Четвертого управление РСХА на Принц-Альбрехтштрассе. Начальник гестапо группенфюрер СС Генрих Мюллер как раз находился в своем кабинете, что добавляло этой точке на карте Берлина немалую долю привлекательности в моих глазах.

Ну, и последнее изделие товарища Королева я предназначил для штаб-квартиры СД — Шестого управления РСХА, возглавлявшегося бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом и располагавшегося на Вильгельмштрассе во Дворце принца Альбрехта.

Еще раз бросив взгляд на карту и прикинув, сколько времени займет полет ракет к целям, я решил, что дальше тянуть нет никакого смысла, иначе слепота немецкой ПВО начнет выглядеть в глазах людей Пусэпа совсем уж необъяснимой.

— Готовность десять секунд, — произнес я в микрофон шлема.

— Есть готовность… — почти одновременно подтвердили командиры четырех бомбардировщиков.

— Пуск!

* * *

— Лаврентий, ты до конца уверен в своих словах? — Сталин с легким прищуром посмотрел на наркома внутренних дел. — Ты хорошо понимаешь, что они означают?

— Понимаю, товарищ Сталин, — твердо кивнул Берия. — Всё сказанное означает, что я не справился с поставленной задачей. Вы приказали мне привязать Нагулина к СССР и поставить его деятельность под наш полный контроль. Последние события ярко продемонстрировали, что сделать этого мне не удалось. Я решил, что лучше поставить вас в известность о моей неудаче сейчас, чем тянуть до последнего, когда что-либо предпринимать будет уже поздно.

— Это правильные слова, товарищ Берия, но есть мнение, что все-таки уже поздно. В Берлине паника. Мы пока не знаем точно, кто из руководителей Германии погиб, а кто остался жив, но ракетный удар Нагулина явно изрядно проредил нацистскую верхушку. Мы уже сейчас имеем дело с новой реальностью и никакой возможности отыграть назад у нас нет. Я не виню в случившимся Жукова, давшего санкцию на эту операцию. Никто не мог предположить, что удар будет нанесен с такой точностью и в столь удачно выбранное время.

— Никто, кроме Нагулина…

— Совершенно верно, — кивнул Сталин, — никто, кроме Нагулина. Впрямую обвинить его нам не в чем. С задачей нарушения стратегического управления немецкой обороной на Днепре генерал-полковник справился блестяще. Правда, при этом он создал нам совершенно несопоставимые по масштабу проблемы внешнеполитического характера, и я не думаю, что он не отдавал себе в этом отчета. В совокупности с очень мутной историей с Радиевым институтом и изотопами урана все это выглядит очень скверно…

— Формально и здесь придраться сложно, — невесело усмехнулся Берия. — Задача, опять же, выполнена. Эффективность немецкой разведки упала в разы. Днепр форсирован в двух местах, причем потери наших войск не просто низкие — они в десятки раз ниже запланированных. Генерал Ватутин лично побывал на обоих плацдармах. Тем, что он обнаружил на месте укреплений «Восточного вала» шокирован даже он, а уж он-то повидал немало. Контрудары Манштейна и Роммеля увязли, едва успев начаться. Подтянутые к самому берегу тяжелые гаубицы артиллерийской дивизии прорыва генерала Цайтиуни не дали немецким танкам продвинуться даже на несколько километров…

— Я знаю обстановку под Киевом, Лаврентий, — негромко произнес Сталин, прервав наркома. — Все это так, но мы здесь не для того, чтобы действовать, исходя из формальных признаков. Генерал Нагулин начал свою игру. Я опасался этого с самого начала, считая, что СССР для него лишь временный попутчик. Насколько я помню, и ты придерживался такой же точки зрения. Сейчас становится все более очевидно, что момент расхождения наших интересов настал, и, если мы не хотим еще более серьезных осложнений, нужно начинать действовать, причем действовать решительно.

— Я отдал приказ отозвать в Москву отряд полковника Лебедева