«А теперь уходи», – мысленно взмолился он.

Но где там.

– Что это ты держишь, Йен?

– Ничего.

– Похоже на книгу.

– Если знаешь, зачем спрашиваешь?

– Это что, книга по анатомии?

Йен фыркнул.

Колин упал в кресло и посмотрел в окно.

– Я рад, что Женевьева будет жить рядом. Они уже почти решили купить то имение. Уверен, ты тоже рад, что твой заклятый враг будет жить рядом.

– Он мне не враг, – сказал Йен к своему большому удивлению.

– В таком случае, напоминание о том, что у тебя тоже есть совесть.

– Возможно, – коротко ответил Йен.

Он не хотел дальше просматривать книгу, пока Колин здесь. И в то же время очень сильно хотел этого. Чтобы найти ее, пришлось рыться на тех полках библиотеки, к которым он никогда раньше не подходил, и это отняло много времени.

Но все-таки он ее отыскал, а внутри крылись настоящие сокровища. По крайне мере, для него.

Колин, похоже, никуда уходить не собирался. Он покачал обутой в сапог ногой, уныло повертел пустой графин из-под бренди.

– Ну что ж.

– Колин, можно задать тебе вопрос?

– С каких пор ты спрашиваешь на это разрешения?

– Почему ты любишь Мэделайн? – небрежно произнес Йен.

Рот Колина распахнулся.

Даже когда Колин сидел в Ньюгейте, бледный, в кандалах, они не разговаривали о жизни и смерти, любви и утратах. Йен приносил ему самые лучшие плакаты. На одном Колина изобразили с рогами, и Йен вставил плакат для брата в рамку. Потому что для этого и существуют братья. Все прочие воспоминания были слишком драгоценны, чтобы говорить о них в тюремной камере.

Так что, разумеется, Колин был удивлен.

– Понятно. Надо полагать, для такого вопроса есть какие-то основания?

– Считай, что это… исследование.

Йен видел, что Колин смотрит на него скептически. Буквально спиной ощущал изучающий взгляд брата. Повисло странное молчание, и Йен замер. Сердце громко бухало в груди.

– Ну… она самый сильный человек из всех, кого я знаю. – Голос Колина звучал так, словно он впервые об этом задумался. – Она обворожительная и бесстрашная, но при этом очень хрупкая. Видит меня насквозь, но все равно любит – полюбила с первого взгляда, хотя я не думаю, что она когда-нибудь в этом признается. Потому что на самом деле Мэделайн совсем не такая сильная, как привыкла о себе думать, но ей пришлось быть сильной до тех пор, пока и я не захотел стать сильным ради нее. Стать лучше ради нее. Она такая красивая, что иногда при взгляде на нее мне становится больно. И еще… до нее никто никогда во мне не нуждался, а ей я нужен. По-настоящему нужен.

«И еще… до нее никто никогда во мне не нуждался, а ей я нужен. По-настоящему нужен».

Вот это речь.

Йен стоял неподвижно, тронутый и, если говорить правду, настолько пораженный, что не передать словами.

В наступившей неловкой тишине он осознал, что его младший брат обладает такими знаниями и опытом, которыми сам он не владеет. В точности как Колин никогда не узнает, что значит – едва не погибнуть на поле боя, как едва не погиб он. Колину удалось выжить. Но с другой стороны, то, что он чуть не попал на виселицу, наверняка отняло у него не один год жизни.

– И в последнее время она так же сильно интересуется выращиванием коров и овец, как я, – добавил Колин.

– Надо полагать, кто-то же должен этим интересоваться. А ты уверен, что она не притворяется – просто чтобы порадовать тебя?

Колин хмыкнул.

– Мисс Дэнфорт интересуется коровами.

– Если мисс Дэнфорт сказала тебе это, она соврала.

– Знаю, но по крайней мере она приложила для этого усилие, а это называется лестью.

Снова немного помолчали.

– Ты сегодня пришел в библиотеку с какой-то целью, Колин?

«Уйди сейчас же, Колин».

– Искал тебя. Хочу сделать Мэделайн сюрприз на день рождения – подарить ей кобылу, и надеялся уговорить тебя помочь мне.

– Вот тебе совет: если ты покупаешь лошадь не у цыган, значит, делаешь хороший выбор.

Колин коротко хохотнул.

И все равно не ушел.

– Почему бы не рассказать, с какой стати тебя вдруг заинтересовали такие вещи, Йен?

Черт побери. Младший братец может посоперничать с кузеном Адамом в умении заглядывать ему в душу.

Йен разрывался между желанием поговорить и непониманием того, как можно выразить нечто, для чего не существует слов, в первую очередь потому, что это совершенно ново для него. Большой бесформенный клубок впечатлений и эмоций, одна из которых – паника, другая – блаженство, а между ними еще дюжина менее заметных. Он даже не знает, откуда начать этот клубок разматывать.

Он попытается.

– Колин… ты веришь в судьбу?

– Конечно. – Хотя Йену показалось, что это просто нежелание ввязываться в философский диспут.

– Я думаю, моя судьба – погибнуть от руки герцога Фальконбриджа.

Колин отмахнулся:

– Он не может тебя убить. Он член семьи, а родственники не делают ничего подобного. По крайней мере насколько мне известно, – добавил он через секунду.

– Расскажи это Отелло.

– Отсылки к Шекспиру, Йен? Ты что… в самом деле внимательно слушал учителя в школе? – с ужасом спросил Колин.

– Может, я просто склонен запоминать только те вещи, которые станут понятными позже.

– Но почему ты думаешь, что герцог…

Колин осекся и нахмурился, начиная что-то подозревать.

– Нееееееееет…

– Нет?

– Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Скажи, что ты не… только не мисс Дэнфорт! Скажи, что ты не до такой степени ненормальный! – Колин прыгнул вперед и схватил Йена за лацканы сюртука. – Скажи, что ты не настолько самоубийца! Да что с тобой такое, ведь вокруг так… много… других женщин?

– Отпусти. – Он оттолкнул брата. – Успокойся. Разумеется, нет. Все совсем не так.

Насколько Йен помнил, он впервые в жизни соврал Колину.

Брат все еще пристально смотрел на него.

– Потому что ты знаешь – Женевьева никогда тебя не простит. А герцог тебя, может, и не убьет, но ты всегда будешь этого ждать, верно? Забавный способ прожить жизнь.

Йен уже собирался сказать: «Герцог не убийца». Однако если ты наставляешь мужчине рога, это уже вопрос чести, и он не мог винить герцога за желание отомстить… а уж если тот начнет подозревать, что мисс Дэнфорт минувшей ночью пробралась в его постель…