Тэнзи немедленно ярко заалела.

– Вы ужасны.

– Боюсь, вы и половины всего не знаете. Я не герой, Тэнзи.

Она подозревала, что знает хотя бы часть. Подозревала, что он все-таки ошибается, хотя бы частично. Он считается записным распутником, и пока Тэнзи не видела ничего, что могло бы это опровергнуть. Она вспомнила некую брюнетку с черными миндалевидными глазами, вдову, с которой он переглядывался, вспомнила, что говорила миссис де Витт.

Отнесись к этому серьезней, Тэнзи.

А еще опасно целоваться с ним и смотреть на звезды ночью на балконе. И чувства вновь взяли верх над разумом.

– Мы можем ограничиться беседами на свежем воздухе, – произнес Йен, поняв, что она так ничего и не скажет. – Вам не кажется, что это гораздо благоразумнее?

– Сегодня очень жарко, – тут же выпалила она.

Он улыбнулся, медленно, восхитительно. Затем покачал головой.

Проклятье, но он ей так нравится!

Напряжение ослабло.

– В ту ночь я говорил искренне и совершенно серьезно. Не нужно играть со мной, Тэнзи. – Он сказал это мягко, словно просил прощения. – Или все, или ничего.

Она отступила на два шага и нечаянно снова встала в пятно солнечного света.

Он посмотрел на нее.

– Все равно что видеть ангела, возвращающегося на Небеса.

Тэнзи фыркнула.

– Это уже подхалимство.

– Утешайтесь тем, что все в ваших руках. Хотя я знаю, что именно в них вы и предпочитаете держать мужчин.

Он взял шляпу, лежавшую рядом с ним на кушетке, нахлобучил ее на голову.

– И веселого вам пикника.

– Кто-нибудь говорил вам, что у вас глаза необычайного цвета?

Они шли бок о бок по парку, который, кажется, даже не собирался кончаться. Никогда. Куда ни кинь взгляд – везде зелень. Когда-то, еще маленькой девочкой, она думала, что так выглядят Небеса, но сейчас очень надеялась, что ошибалась. Все скучно, так предсказуемо. Ну, безопасно, конечно.

А то, что этот парк кажется бесконечным, внезапно заставило ее нервничать. Немного похоже на замужество. Его бесконечную часть. Ту, которая «пока смерть не разлучит нас».

Вдруг Тэнзи засомневалась в безопасности супружества.

– Не так многословно, нет.

– Но они и вправду исключительные. А когда вы улыбаетесь… они похожи на звезды.

Звезды.

Видеть звезды.

Он просто обязан был сказать про звезды.

А лорд Стэнхоуп сделает так, что она увидит звезды? Сумеет? Тэнзи украдкой покосилась на его руки. Очень ухоженные. Забил ли он хоть раз в жизни гвоздь? Защитил кого-нибудь с помощью оружия? Дрожат ли его руки, когда он прикасается к женщине? Прислушивается ли он к женскому дыханию, чтобы усилить даруемое им наслаждение и…

Он принял ее молчание и внезапно порозовевшие щеки за смущение.

– Приношу свои извинения, мисс Дэнфорт. Надеюсь, вы не подумаете, что я слишком тороплюсь.

– Вовсе нет. Как можно возражать против столь тонкого наблюдения?

Она искоса глянула на этого прекрасно сложенного молодого человека. Никаких морщин в уголках глаз из-за того, что приходилось прищуриваться, целясь из винтовки, или скакать верхом против солнца. Смех у него на удивление сердечный и лишь чуть-чуть раздражает. Возможно, только потому, что рассмешить его очень легко, а думать так нечестно. Он очень много смеется. Жизнь добра к нему, так почему ему не смеяться?

Он продемонстрировал весьма буквальное чувство юмора. Лучше так, чем никакого, решила Тэнзи. Но пока ей было очень сложно высечь из всего этого хотя бы искру, при том, что он такой дружелюбный. И только прогуливаясь и разговаривая с ним, она поняла, как сильно ее изменили прошедшие несколько лет, высекли в ее характере непредвиденные углы и трещины. Как ни удивительно, теперь ею непросто управлять. И склонить ее к чему-нибудь тоже не-просто.

Познаешь свое истинное «я» только в сравнении с другими людьми, вдруг поняла Тэнзи. Это единственный способ понять свои истинные нужды.

Ее так и подмывало спросить лорда Стэнхоупа, есть ли у него шрамы, которые могут рассказать историю его жизни.

Шрамы. И звезды. Совпадение?

Тэнзи резко втянула в себя воздух, вспомнив, как вела пальцем по твердому животу мужчины, словно прослеживала его историю, событие, навеки высеченное в его душе, а его пальцы в это время почти благоговейно расчесывали ее волосы, словно они из редкого шелка.

Вы когда-нибудь кидались навстречу опасности ради другого человека, вообще не думая о себе, лорд Стэнхоуп? Так и подмывает спросить.

– О чем вы так задумались, мисс Дэнфорт?

Проклятье. Может, лорд Стэнхоуп слегка зануден, но он очень наблюдательный.

Что, вероятно, говорит в его пользу.

И он станет герцогом.

Безусловно, блеск этого слова никуда не делся. А из него произрастает мир возможностей, далеко превосходящих эту банальную, прирученную, бесконечную растительность.

– Представляла себе свои глаза, как звезды. Вы так мило это сказали!

– Должно быть, вы постоянно слышите подобное.

Тэнзи загадочно улыбнулась.

– Но не такое очаровательное, уверяю вас.

– Кстати об очаровательном. Мне недавно повезло купить прекрасную серую кобылу. Мне кажется, вы с ней очень хорошо друг другу подойдете.

Он сравнивает ее с лошадью?

Или собирается подарить ей лошадь?

Господи помоги, она не отказалась бы от собственной лошади в Суссексе.

Или он ищет жену в пару к лошади? Это уже неприятнее.

– Вы бы не отказались в ближайшее время прокатиться со мной верхом? – спросил он.

– Я буду в восторге, спасибо. Очень люблю верховую езду.

Тэнзи оглянулась. Вдалеке Женевьева сбросила с себя туфли и, похоже, что-то читала вслух мужу, а тот снял шляпу и лениво играл с концами длинной ленты, завязанной у нее прямо под грудью. Ловил их и отпускал, глядя, как ветерок их колышет.

Тэнзи улыбнулась и тут же ощутила резкий укол зависти. Женевьева замужем и любит мужчину, которого многие наверняка считают непостижимым.

Но опять же, Йена Эверси можно описать точно таким же словом.

Но у него есть ключ к ее чувствам. Он ведет кампанию, пытаясь получить ее без обещаний и будущего. Скорее всего он, как намекал герцог, в некотором смысле сломленный человек.

И, улыбнувшись будущему герцогу де Нёвилю, Тэнзи опять подумала – почему это не значит для нее так много, как должно бы.