Дуррути опустил голову и тихо сказал:

– Знаю, все, все знаю, но они требуют.

Он снова вскочил и зашагал по ковру. Стиснув кулаки, остановился и, сверкая глазами, сказал:

– Поеду в бригаду. Сейчас же.

– Я с тобой, – предложил Хаджи.

– Нет, нет! – словно испугавшись, воскликнул Дуррути. – Нет, я один поеду, – и решительным шагом направился к себе в кабинет, кинув на ходу охране: – Машину. В бригаду.

Он быстро затянул на байковой куртке пояс с пистолетом, мы вышли на улицу. К дому подъехала машина с охраной… Он кинулся в машину, и она в сопровождении четырех мотоциклистов рванула с места. Мы с Хаджи поехали в штаб обороны Мадрида.

Через час, проходя по коридору штаба, я увидел Хаджи. Он стоял спиной ко мне, глядя в окно: Я его окликнул. Он не ответил. Я тронул его за плечо. Он повернулся ко мне, и я увидел, что его глаза полны слез.

– Что случилось?

– Они убили Дуррути. Только что убили.

Предательский выстрел в спину оборвал жизнь Дуррути в момент самой напряженной борьбы его с самим собой и с «классическими» анархистами… Он был честным человеком, он готов был уже сделать правильные выводы из всего, что происходило на его родине, – и его убили».

Безоговорочно прав был советник Петрович, который советовал Дуррути освободиться от недостойных людей, скрытых врагов.

«Дуррути обещал очистить колонны от враждебных революции лиц, – писал позже маршал К.А. Мерецков. – Но должного порядка так и не навел. Последствия не замедлили сказаться. Под Мадридом его отряды сражались неудачно, а Дуррути вскоре погиб от шальной пули… Я был уверен, что это кто-то из «своих» отомстил ему за попытки наладить дисциплину. Мне очень жаль было этого отважного парня с невообразимой путаницей в голове, но лично честного и по-своему принципиального».

А что касается военного советника у анархиста Дуррути, трижды Герой Советского Союза генерал армии П. И. Батов вспоминал, что этот человек обладал «страстной целеустремленностью и неутомимой изобретательностью в борьбе с врагом. В Испании наш дорогой Ксанти (так его там величали) помогал защитникам республики организовать разведку. К сожалению, еще не настало время, чтобы в полный голос рассказать о деятельности этого человека, а когда настанет – люди будут читать, и удивляться, и радоваться, что среди них живут такие натуры…»

8. Встреча на крыше

По свидетельству Долорес Ибаррури, танкисты капитана Грейзе «вели бои непрерывно, причем большую часть времени без поддержки пехоты, так как наши командиры еще не научились правильно использовать ее. Республиканские танки внезапно обрушивались на врага, сеяли панику в его рядах, уничтожали вражеские батареи.

С рассвета до заката танкисты очищали от противника подступы к городу, возвращались с темнотой, за ночь приводили в порядок машины и, опрокидывая все технические нормы и нормы человеческой выносливости, на следующее утро возвращались в бой».

Бывало, маленький отряд перебрасывали с места на место девять раз на дню и каждый раз посылали туда, где трещала и рвалась линия обороны Мадрида.

Капитан и его боевые товарищи, покрытые гарью и пылью, похудели так, что комбинезоны висели на них, как на вешалке. Покачивались от усталости, мучительно хотели спать, досыта поесть, утолить жажду.

Капитан Грейзе уже стал легендарным «танкисто русо».

В обеденное время Арман приехал на ремонтную базу в Алькала-де-Энарес. Он был обеспокоен: предстоял сложный ремонт нескольких танков, вышедших из строя.

Неподалеку от памятника уроженцу этого местечка Сервантесу Арман встретил огорченного полковника Кривошеина.

– Сегодня получен приказ, – сказал Кривошеин. – Наш отряд отзывается на Родину. Со дня на день нас сменят другие товарищи на других танках. Выезжать нужно срочно. Через несколько дней пароход, на котором нам предписано отплыть, уйдет из Картахены в Одессу.

Но нельзя уехать, не попрощавшись с нашими военными советниками, не повидаться напоследок с Висенте Рохо и другими товарищами из комитета обороны Мадрида.

В Центральном Комитете испанской компартии их приняли Хосе Диас, Долорес Ибаррури, Антонио Миха, их соратники.

– Солдатам от приказа деваться некуда – горестно развел руками Кривошеин, через несколько дней он навсегда перестанет называться полковником Мелле. – Вот если бы вы попросили Москву, товарищ Диас, может, оставили бы…

– Кое-кого выпросили; а остальным придется уехать.

– Может, в «кое-кого» и мы угодили? – спросил Кривошеин.

– Угодили, да не все. Вам об этом скажет ваше начальство. Например, капитану Грейзе прощаться рано. А с вами, полковник Мелле, и с группой ваших храбрых танкистов мы расстаемся с большим сожалением.

Теплые слова благодарности, дружеские объятия…

Из здания ЦК Арман на своем броневике заторопился к «Телефоника-сентраль», чтобы с высоты шестнадцатого этажа уточнить боевую обстановку на реке Мансанарес.

На макушке «Телефоники» он застал Берзина, который утром приехал из Валенсии; еще одна – какая по счету? – ночь в куцых обрывках сна. Обязанности главного военного советника принуждали его поддерживать постоянный контакт с сбежавшим из столицы коалиционным правительством, с военным министерством. Но как только появлялся просвет, Берзин мчался по уже наезженной им дороге «номер семь» в истекающий кровью Мадрид.

Шоссе постоянно забито беженцами со скарбом и скотом или сиятельными грандами с тяжеловесными обозами, вереницами телег и карет. Автомобили, повозки, двуколки, мотоциклы, велосипеды, детские коляски, навьюченные лошади, мулы, ослы. Уже много раз мчался навстречу громыхающему, скрипучему, голосистому потоку Берзин, чтобы через день-два снова в неотступной тревоге спешить в тыловую Валенсию, куда его властно звали обязанности.

Берзин стоял на крыше «Телефоники» во весь рост, слегка расставив крепкие ноги, в шляпе, в светло-сером костюме. Он изучал пригородную линию фронта, в руках бинокль, но не обычный артиллерийский, а двенадцатикратный, так называемый адмиральский.

В свободную минуту Арман заговорил с ним о самой свежей новости. Рад, что его оставляют здесь, – постарается и дальше быть полезным командованию.

Берзин продолжал вглядываться, не отнимая бинокля от глаз. Потом с удовольствием рассмеялся, и Арман понял, что никакой новости он сюда, на шестнадцатый этаж, не доставил. Берзин признался, что сам обратился к Хосе Диасу с просьбой оставить капитана Грейзе в Испании, и его включили в список самых нужных военных специалистов.

– Это было мое предложение. Не возражаешь? Ну, я так и знал…

Со своим латаным-перелатанным танком и со своим многострадальным экипажем капитан Грейзе расстанется в самые ближайшие дни. Арману надлежит провести в Арчене курс занятий не только с новобранцами-испанцами, но и поделиться опытом с вновь прибывающими танкистами комбрига Павлова. Надо обратить особое внимание на разведку перед боем, на взаимодействие танков с пехотой, с артиллерией, на связь в условиях боя.

И еще одно поручение Арману –