и ткачиха. Богиня Неба гневалась, приказывая дочери вернуться, но, раз за разом слыша отказ, не стерпев, заперла ее на небосводе. Нюлан, безутешный от горя, нашел способ пробраться на небо и выкрасть любимую, но внезапно был пойман и сброшен обратно на землю. Разгневанная богиня махнула рукой, проводя широкую полосу на небе и разделяя возлюбленных на тысячи лет. Так появился Млечный Путь, – Лю Синь снова поднял руку, проводя по светящейся полосе между двумя звездами. – Он берет свое начало от звезды Тяньцзинь. Бог всего живого, смилостивившись над несчастными влюбленными, каждый год призывает небесных и земных птиц образовать мост от третьей звезды, давая возможность им встретиться раз в году – на седьмую ночь седьмого месяца. Так с тех самых пор Чжиньюй сидит на берегу реки возле дворца небесного императора и ткет облака на своем станке, пока Нюлан смотрит на нее с земли и растит двоих детей, дожидаясь встречи.

Лю Синь перевел взгляд на Тан Цзэмина, заглядывая тому в глаза через плечо, в которых отражались звезды, и улыбнулся. Двое мужчин, сидящих рядом, не отрывали от юноши глаз, следя за его руками и слушая завораживающий тихий голос. Даже Байлинь притих, привалившись к боку Сяо Вэня.

– Тебе неинтересно, да? – спросил Лю Синь Тан Цзэмина, припоминая, как мальчик увлеченно расспрашивал Сяо Вэня.

– А? – тут же повернулся к нему Тан Цзэмин, в удивлении вскидывая брови. – Почему ты так решил?

– Ты никогда ни о чем не спрашиваешь, когда я что-то рассказываю, – спокойно ответил Лю Синь, поправляя его чуть растрепавшийся хвост.

Сяо Вэнь с улыбкой заметил, боясь нарушить атмосферу этого места:

– Потому что когда ты рассказываешь, то становишься похож на небожителя, и кажется, что если перебить тебя, то человека тут же поразит молния.

Тан Цзэмин закивал, на что Лю Синь удивленно хохотнул, переводя взгляд между мальчиком и мужчинами.

– Это прекрасная история, Лю Синь. Даже я не знал некоторых деталей.

– Спасибо, Вэнь-гэ, – со смущенной улыбкой поблагодарил тот.

Сам Лю Синь не считал свои рассказы чем-то выдающимся. Проучившись ни много ни мало три года на литературном факультете, он повидал много людей куда красноречивее него. И еще ни разу за все годы его не сравнили с божественным существом, которое боялись бы перебить. Однако ему было действительно приятно получить похвалу от такого ученого человека, как Сяо Вэнь. На лице лекаря расцвела добрая улыбка, а глаза сияли неподдельным любопытством.

Тан Цзэмин потянул Лю Синя за широкий рукав, привлекая внимание:

– Мне нравятся все истории, которые ты рассказываешь.

– Спасибо, Цзэмин, – погладил Лю Синь его по макушке.

Они просидели на берегу в отдалении ото всех еще некоторое время. Как ни странно, чем глубже была ночь, тем ярче становился праздник. Взрывы фейерверков время от времени освещали их разноцветными вспышками.

– Пора возвращаться, – сказал Гу Юшэн.

Сяо Вэнь толкнул его локтем в бок, намекая не отвлекать Лю Синя, который снова смотрел на звезды, приподняв голову.

Просидев так еще немного, они решили приступить ко второму этапу ритуала. Быстро расправившись с закрытыми табличками для желаний – цепляя их за ивовую лозу под кроной огромного дерева, что светилось от кружащих под ним светлячков, Лю Синь заметил Сяо Вэня, стоящего чуть поодаль. В руках он держал табличку с желанием. Еще ни разу Лю Синь не видел на лице лекаря выражение столь необъятной тоски и боли – и вместе с тем улыбки, наполненной сожалением. Повесив табличку, Сяо Вэнь некоторое время смотрел на нее, словно погрузившись в воспоминания. А развернувшись, тут же наткнулся на обнимающуюся парочку молодых людей, которые нежно смотрели друг другу в глаза. Быстро отвернувшись и чуть поджав губы, лекарь обошел дерево, чтобы дождаться своих спутников ближе к площади.

«Может ли он быть влюблен в кого-то?» – подумал Лю Синь. Затем направился вместе с Тан Цзэмином к площади, возле которой уже стояли оба мужчины и прыгающая рядом гарпия.

Проходя мимо театрального представления теней за ширмой, они остановились, чтобы посмотреть. История пастуха и ткачихи рассказывалась сегодня тысячу раз, собирая всё новые и новые толпы.

– Почему Боги такие жестокие? – спросил Тан Цзэмин, когда история подошла к концу.

Сяо Вэнь ответил:

– Боги бывают разными. Есть темные, а есть светлые. Боги-созидатели создали этот мир. Боги-разрушители уравновешивают их существование. Без одного не было бы и другого. Добро и зло неразделимы в мире, таков уж порядок.

Лю Синь задумчиво спросил:

– Если есть Боги-разрушители и созидатели, то разве не должно быть Богов, которые держат порядок и устои этого мира?

Не услышав ответа от Сяо Вэня, Лю Синь развернулся к нему, заметив озадаченное выражение на его лице.

Тан Цзэмин повернулся к Лю Синю.

– Что делать пастуху и ткачихе, если в единственный день их встречи в году пойдет… дождь? – на последнем слове он едва заметно вздрогнул.

– Значит, в этот день встретиться им не удастся. Их слезы смешаются с дождем, горько оплакивая разлуку, – ответил Лю Синь. – Не грусти. Кто знает, возможно, однажды они встретятся вновь на небе и не разлучатся уже никогда. Нюлан будет пасти звезды, а Чжиньюй все так же ткать облака, – успокаивающе произнес он, глядя в помрачневшие синие глаза.

– Тупые Боги, – сказал Тан Цзэмин, нахмурив брови.

– Тан Цзэмин, – начал сурово Гу Юшэн, но был остановлен взглядом Лю Синя.

– Я придумал желание, – сказал Тан Цзэмин, обращаясь к Лю Синю и игнорируя генерала.

– И какое же? – присев перед ним, спросил Лю Синь, откидывая за спину его хвост.

Тан Цзэмин внимательно посмотрел на него, прежде чем серьезно сказать:

– Пообещай, что мы всегда будем вместе?

– Ха-а? – протянул Лю Синь с улыбкой, лукаво глядя на него. – Какое простое желание.

Видя, как Тан Цзэмин нервно скомкал подол своего халата, он взял его руки в свои ладони и, чуть сжав, произнес:

– Разумеется, я его выполню. Я всегда буду рядом с тобой.

Рассмеявшись от влетевшего в его объятия мальчика, он крепко прижал его, поглаживая по спине и прикрывая глаза, и не заметил взгляда двух мужчин, стоящих за Тан Цзэмином.

Сяо Вэнь глубоко втянул воздух и улыбнулся, переводя растерянный взгляд на Гу Юшэна, который стоял с нечитаемым выражением лица.

Чуть позже, прогуливаясь по площади в одиночестве, Лю Синь не мог выбрать, что подарить Тан Цзэмину. Лавки пестрели украшениями и сувенирами так, что глаза разбегались. Казалось, что ни возьми – будет отличный подарок, но отличный Лю Синю не нужен – он хотел лучший. Его первый подарок Тан Цзэмину должен быть особенным и запоминающимся, как изысканная заколка, собирающая восхищенные взгляды прохожих. То, что внимание людей привлекала совсем не она, а он сам, – Лю Синь так и не понял.

Проходя у прилавков с камнями и подвесками, он вдруг увидел шумную толпу, крутящуюся вокруг ничем не примечательной палатки. Подойдя ближе, Лю Синь услышал, как несколько молодых людей пытаются сбить цену на товар у пожилого торговца. Щуплый старичок тяжело дышал, дрожащим голосом пытаясь остановить разнузданную молодежь, которая перебирала каменья, насмешливо швыряя их в него.

Самый высокий из них нахально заявил, возвышаясь над стариком и подкидывая янтарный камень в руке:

– Старина, давай по-хорошему. Один золотой за три кулона, и по рукам, а?

– Молодой господин, не будьте таким… – растерянно ответил пожилой мужчина, убирая с лица седые растрепанные волосы. Он был одет в простой коричневый халат, за который его подергивала маленькая девочка лет шести.

– Дедушка, дедушка, – звала его испуганно внучка.

Лю Синь подошел ближе, заводя руки за спину и равняясь с молодой компанией, старшему из которой было на вид лет двадцать. Он спросил, обращаясь к торговцу:

– Господин, какая цена у подвесок?

– По золотому за каждую, – переведя взгляд на него, неловко ответил мужчина.

Лю Синь повернулся к парню, держащему в руках янтарь, и спросил с улыбкой:

– Так с чего ты решил сэкономить два золотых? При желании на эту сумму можно прожить полмесяца. Не стыдно такому здоровяку обдирать стариков?

Униженный перед друзьями, нахал вспыхнул, словно промасленная бумага, крепче сжимая подвеску и расправляя плечи, возвышаясь над Лю Синем.

– Слушай, ты…

– Нет, это ты слушай, – сделал шаг