вовсе провалила с треском — набрала лишь совсем уж неприличные по нашим с ней меркам 33 из 50. То есть из 100 вышло бы всего 66.

В итоге она ушла на диванчик со слезами на глазах, на все мои слова утешения — видимо, достаточно неуклюжие — не реагируя.

Помедлив, я все же подсел к ней, аккуратно приобнял за плечи, как сумел попытался ободрить — и тут девочка вдруг уткнулась лицом мне в грудь и разрыдалась уже по полной программе — с неудержимой дрожью и жалобным завыванием. Все что мне оставалось — аккуратно гладить ее по мягким волосам и шептать что-то бессмысленно-умиротворяющее.

Так мы с ней просидели добрых полчаса — плакать Хи Рен прекратила раньше, но время от времени плечи ее снова начинали мелко подрагивать, и меня школьница еще долго не отпускала, вцепившись в рукава пиджака просто-таки мертвой хваткой. Наконец более или менее оклемавшись, девочка отстранилась, пристыженно глядя в пол, сбивчиво пробормотала извинения — и убежала умываться.

Я же вернулся к компьютеру, готовить очередной урок — прикидывая, как бы половчее вписать в него проработку допущенных ученицей ошибок. Но думалось мне что-то так себе — я все время прислушивался к звукам из-за комнатной двери: как там Хи Рен? Подросток, в диком стрессе — вдруг что?

Когда школьница не вернулась назад через четверть часа, я таки решил наведаться к ней в ванную — хотя и понимал, что с этим может выйти неловкость — и уже даже поднялся из-за стола, но тут в прихожей хлопнула входная дверь: вернулась домой товарищ Джу — кажется, несколько ранее ожидаемого.

Практически одновременно с этим девочка вышла из ванной — и, видимо, поспешила проскользнуть мимо онни, но Джу Мун Хи ее строго окликнула:

— Хи Рен! Что за вид? Я тебе в чем говорила заниматься?

— Сейчас переоденусь, — буркнула школьница и все же улизнула в комнату.

На удивление, по лицу ее сейчас никому бы и в голову бы не пришло сказать, что еще совсем недавно она билась в истерике. Глаза Хи Рен были сухие и даже не красные, волосы — аккуратно расчесаны, чосонот, до которого с порога докопалась суровая онни, будто только что вышел из-под раскаленного утюжка.

Да и на резкое замечание Джу Мун Хи девочка отреагировала без малейшего надрыва — похоже, она не просто привела себя в порядок, но и внутренне совершенно успокоилась. Выплеснула накопившееся напряжение — и снова собралась.

А вот у меня, кстати, на душе все еще скребли кошки.

А на рубашке, при желании, наверное, можно было разглядеть следы девичьих слез — так что на всякий случай я поплотнее запахнул пиджак.

Между тем моя ученица прошла к шкафу в углу комнаты, распахнула дверцу и обреченно потянула из его недр висевшее на «плечиках» школьное платье. После чего неуверенно обернулась ко мне:

— Чон- сонсэнним, можно вас попросить выйти на пару минут?

— Да, да, конечно, — торопливо подорвался я со стула, на который уже успел снова благополучно усесться.

— Переоденься у меня! — велела тут младшей сестре из прихожей онни. — Не отвлекайтесь, Чон- сонсэнним, — продолжила она, уже заглядывая в комнату. — Кстати, здравствуйте! — первым, понятно, приветствовать хозяйку полагалось мне, но я что-то совсем потерялся.

— Добрый день, товарищ Джу, — запоздало поклонился я.

— Как прошел утренний урок? — осведомилась она, чуть посторонившись, чтобы дать выйти со школьным платьем Хи Рен.

Девочка при этом вопросе зримо вздрогнула — к ее счастью, случилось это, когда она уже миновала Джу Мун Хи — фактически, у той за спиной.

— В рабочем режиме, — неопределенно развел между тем руками я. — Не без некоторых сложностей — но кто обещал, что их не будет? А Хи Рен — большая умница, она очень старается. Уверен, и на экзамене покажет себя с самой лучшей стороны!

— Очень надеюсь, что так и будет, — сдержанно кивнула моя собеседница. — Что ж, продолжайте, Чон- сонсэнним, не буду вам мешать…

С этими словами она удалилась в ту же сторону, куда несколькими секундами ранее прошла Хи Рен. Из соседней комнаты раздался сердитый голос: похоже, товарищ Джу не преминула еще раз отчитать младшую сестру за неподобающий вид.

Девочка вынесла выволочку стойко — вернувшись через пару минут, уже в школьной форме и с чосонот в руках, она даже виновато улыбнулась мне: мол, такая вот у меня онни, не обессудьте. После чего, убрав прежнюю одежду в шкаф, как ни в чем не бывало устроилась с учебником на диванчике.

Вот и ладушки…

Обычный на этой неделе ход событий вскоре был нарушен снова: хозяйка внезапно соблаговолила почтить нас с Хи Рен своим присутствием за обедом. Все бы ничего, но за столом товарищ Джу, очевидно, исповедовала принцип «Когда я ем — я глух и нем!» — ну или корейскую его версию, слышанную мной как-то на Юге: «Шумишь за столом — станешь бедным!» В присутствии онни не смела затеять разговор и ее младшая сестра, так что трапеза у нас прошла в тягостном молчании.

Благо хоть вкусно было: на первое мы отведали мандукук — суп с пельменями, на второе — пибимпап — рис с нарезанными соломкой овощами, острой пастой и кусочками говядины. Наличествовало, конечно, и кимчи — как же без него.

Ну а после сытного обеда настало время второго в этот день нашего с Хи Рен урока — и тот удался на славу, даже несмотря на мою скомканную к нему подготовку. Девочка была просто в ударе и выбила в итоге личный рекорд: 98 из 100! Может, и впрямь строгая школьная форма благотворно сказалась?

* * *

В субботу ученица меня — и себя — снова порадовала, выдав в контрольных тестах сперва 95, а затем 94 процента правильных ответов. Ну не умница ли в самом деле? Да и я, пожалуй, тоже, в некотором роде, молодец! Так держать!

А вот обед Джу Мун Хи нам с девочкой