на втором этаже, а Ольга расставляла различные предметы быта там, где им следовало находиться по её мнению, в этом просторном коттедже. Вечером Радеевы решили прогуляться по населённому пункту, прихватив принесённую Анной карту. Академгородок оказался очень уютным местом: часть, в которой они теперь будут жить, выделялась крупными размерами домов и придомовой территории. На других улицах, переулках, называвшихся линиями, согласно карте, коттеджи были меньше. Глаз радовался аккуратным газонам, тротуарам, ровному асфальту, указателям на перекрёстках. Они вышли как раз в то время, когда люди возвращались с работы: маршрутные автобусы проезжали по академгородку то тут, то там высаживая немногочисленных пассажиров. Анна упоминала, что далеко не все дома заселены. Тем не менее, уже работали магазины, парикмахерские, клуб-кинотеатр, библиотека, небольшой спорткомплекс, в котором был крошечный бассейн в подвальном этаже и тренажёрный зал. Все эти общественные места размещались в зданиях, напоминавших такие же постройки, что и новый дом Радеевых. Артур не увидел в посёлке ни одного здания выше двух этажей. Что-то многоэтажное стояло вне академгородка, в паре километров в сторону, у холма необычной формы. А ещё, если бы не карта, то ни он, ни жена не смогли бы найти даже магазина в конце своей же линии. В академгородке не было ни одной рекламной вывески или баннера, ни одного указателя.

И у неё, и у него на душе было смятение: с одной стороны, им было приятно отношение к их семье в этом месте, наличие своего просторного дома, да и в целом, они давненько подумывали о жизни за городом. Но, с другой, глубоко в груди что-то всё равно ёкало: их семейной жизни в том виде, который устоялся с момента рождения детей, теперь конец.

– Как думаешь, мы поступили правильно? – наконец спросила Ольга.

– Думаю, мы заслужили то, что нам предоставили, и то, что они обещали в будущем для Алины и Мишки, – ответил Артур.

***

За 2 года и 7 месяцев до создания «Объекта 80».

Николай Алексеевич Демченко с самого утра мучился от головной боли. Или, быть может, даже с ночи? Или с вечера? Он уже плохо понимал, когда именно стало плохо. Наверное, несколько бутылок назад. Боль, то затихала и позволяла забыться в хмельном сне, то возникала вновь. Неправильно думать, что этот запой был для него желанным, или что он не мог из него выбраться. Алкоголь ещё не стал для него важной частью жизни. Нет. С водкой было легче пережить тяжёлые дни одиночества, не смотря на отвратительные последствия. И всё же наступил момент, когда сорокаградусная стала противна. Припасть к бутылке неделю назад Николай решил, чтобы проглотить обиду и бессилие, что соединились в мерзкий ком, перекрывший горло. С такой «пробкой» было невозможно ни размеренно дышать, ни досыта есть, ни крепко спать.

Вернувшись из зоны боевых действий, подполковник Демченко быстро стал чужаком в своём полку. Его старались сторониться сослуживцы младших званий. Командование начало попрекать за конфликтность. Он не мог понять, что не так: после мрачного, кровавого штурма города Могучий у него появился реальный боевой опыт, который Николай пытался внедрить в подготовку солдат. Он хотел донести до своих командиров, что такое настоящая война, с чем там можно столкнуться. Демченко с пеной у рта доказывал бесполезность и ошибочность тех порядков, которые были заведены в его родной дивизии. Боевой офицер красочно и эмоционально рассказывал на совещаниях о том, к чему подобное приводит. Но он так и оставался неуслышанным. Некоторое время Николай мелькал в коридорах штаба своим посечённым лицом, а затем наткнулся на ультиматум: «Либо ты отдохнёшь два месяца в длительном отпуске и приведёшь свою голову в порядок, либо раздавать советы будешь за порогом части». С комдивом не поспоришь – Демченко оформил себе отпуск, хоть эти недели и были крайне невыгодными в плане денежного довольствия, почти нищенскими. Он действительно решил отдохнуть: попытался вспомнить своё заброшенное увлечение рыбалкой, гулял вечерами с женой по городу. Были бы дети, проводил бы с ними больше времени. Но такая мирная жизнь оказалась непростой. Никто не освободил его от пережитого. Ночь за ночью Николай видел кошмары. Люди на улице смотрели на него с каким-то невысказанным упрёком. Однажды алкоголик с соседнего подъезда попросил закурить: «Э, служивый, дай огоньку!» В тот момент перед глазами Николая возникла кровавая пелена и вот он, спустя пару мгновений, уже вовсю метелил пьяного соседа, а супруга пыталась его оттащить от ни в чём не повинного человека. Повезло тогда, обошлось без милиции: пол-ящика водки пришлись по вкусу жертве с разбитым лицом и пагубной зависимостью. Супруга вовремя поняла, как соседа задобрить, а то пропал бы подполковник Демченко. «Недаром моя Тоня математик», – гордился женой и был ей благодарен Николай. Антонина пыталась помочь мужу, как могла: будила среди ночи, чтобы успокоить, когда офицер начинал кричать что-то во сне. Она терпела его повышенную раздражительность, которой никогда не было до той злополучной командировки на юг, выслушивала мужа в те минуты, когда непривычно молчаливый супруг начинал что-то вспоминать из пережитого на войне. Через пару недель такой новой для них обоих жизни, Антонина Ивановна решила сделать паузу: на несколько дней съездить к сестре в другой город. Николай посадил её на поезд. У него было плохое предчувствие, но жена обещала скоро вернуться. Обещала, что будет скучать. Он ничего от неё не требовал: жизнь с офицером и так была непроста из-за частых переездов, задержек на месте службы допоздна, а теперь всё стало ещё сложнее. На прощание она поцеловала его, погладила щёку, обезображенную шрамом, и со словами: «Коля, я скоро вернусь!» зашла в вагон.

Подполковник Демченко никогда не думал, что в одиночестве может быть так тяжело и страшно. В тишине квартиры подкрадывались воспоминания о зимнем городе – мёртвом городе. Недели, проведённые в госпитале, письма родственникам убитых, отсутствие каких-либо последствий для ключевых фигур, разработавших ту злополучную операцию – всё это крутилось в его голове, не давая покоя. И голова начала болеть чаще, чем обычно. Врачи предупреждали, что контузия может так себя проявлять ещё долгое время. На вторую ночь после отъезда жены он проснулся