штурме участвовал, Часовую площадь освобождал. В основном, там был. После взятия города прилегающую территорию отбивал от боевиков. Дошёл со своей сводной бригадой до Бара-Юрт, потом на этой позиции стояли пару недель и нас сменили: командировка закончилась.

– Вы командовали операцией по взятию Бара-Юрт?

– Я только отвечал за свою пехоту. Общей координацией, авиаударами и артиллерией заведовали другие.

– Насколько мне известно, командование учло ваши предложения по штурму села.

– Да, я даже не ожидал, что ко мне действительно прислушаются.

– И потом штурм этого села прошёл без потерь с нашей стороны?

– Да. Ну, кроме одной «самоходки», но она загорелась ещё до начала атаки. Там мехвод погиб, который её, загруженную полным боекомплектом, от наших позиций решил отвести как можно дальше. Это был геройский поступок.

– Понятно. А с Давыдовым Денисом Олеговичем вы раньше встречались? – сотрудник поднял глаза и пристально посмотрел на офицера.

– Нет. Я не знаю кто это, – спокойно ответил Громов.

– Вас когда-нибудь кусали животные?

– Что, простите? – Александр решил, что ослышался.

– Животные вас когда-нибудь кусали? – как ни в чём не бывало переспросил сотрудник.

– Да нет, не припоминаю.

– Вы хотели уйти со службы?

– Да, писал рапорт, но потом забрал у командира части.

– Почему?

– Передумал.

– Нет. Писали почему? – контрразведчик провёл в блокноте горизонтальную черту и был готов сделать новую пометку.

– Да насмотрелся я на всякое, пока на войне был. Потому и написал.

– А поподробнее?

Громов тяжело вздохнул: «А, будь, что будет!» Затем сказал:

– Армия была не готова к боевым действиям. От слова совсем. Солдаты не бывали на учениях, офицеры повсеместно пьянствовали, техника применялась абы как, если её экипажи вообще умели ею пользоваться. Вы знаете, что при штурме Могучего артиллерийской поддержки почти не было, потому что в батареях никто не был в состоянии правильно навести орудие по координатам?

Оперуполномоченный снова внимательно посмотрел на Громова:

– Продолжайте.

– На блокпостах иногда все до одного солдаты упитыми были. Рации постоянно из строя выходили – никого в штабе это не заботило. Наши подразделения из-за отсутствия связи и координации могли друг по другу лупить во всю мощь! А ещё я видел, как жили бойцы: не всегда у них были даже адекватные палатки! Иногда срочники по паре месяцев не мылись. Вы вообще можете себе представить, чтобы в наше время половина роты выбыла из строя из-за туберкулёза и дифтерии? О войсках вообще никто не заботился! Мне было тогда стыдно за нашу армию, – Громову показалось, что он наговорил чего-то лишнего.

– Ясно. А что вы скажете о реформах? Вы представляете, что нужно поменять, допустим, в одной части, чтобы повысить её боеспособность?

– Надо учения проводить по уму. Нужно на должности старшин, прапорщиков, командиров отделений привлекать из тех, кто имеет боевой опыт. Один умный полководец как-то сказал: «Моей армией управляю я и сержанты». Если хорошо отнестись к подбору этих сержантов, то и боевая подготовка будет проходить лучше. Ещё, конечно, нужно, чтобы на частях вышестоящее командование не экономило горючее и боеприпасы: учений не провести иначе. Тогда, какое-никакое подразделение и выйдет.

– Понятно. А вот скажите: в Могучем Демченко паниковал?

– Нет, он вёл себя достаточно корректно в той ситуации.

– А ваши родственники когда-нибудь серьёзно страдали от нападения животных?

– Нет, – офицер снова не уловил, к чему вопросы на такую странную тему.

– Ясно. В Могучем Демченко нарушал приказы командования?

– Ну, это не у меня нужно уточнять: не я ему приказы отдавал, чтобы знать, нарушил он их или нет. Но я не считаю, что он мог отказаться что-то выполнить.

– Александр Иванович, почему вы не поддерживали контакт с Давыдовым?

– С кем? – Громов опять напрягся. – Да не знаю я никакого Давыдова!

– Когда вы появились на привокзальной площади Могучего и связались с Демченко, это он вас просил забрать его оттуда?

– Никак нет. Моей задачей было эвакуировать его, – Громов начал чувствовать усталость от происходящего. Вопросы становились какими-то бессмысленными.

– Как вы относились к местному населению, пока находились в той командировке на территории республики?

– Нормально относился. Среди местных, конечно, присутствовало много сторонников боевиков, но и обычных людей, которые просто оказались посреди войны, было достаточно.

– Были случаи мародёрства?

– В своём подразделении я всё это жёстко пресёк в первые же дни боёв. Там, где находилась моя бригада, был порядок.

– А вот Демченко, он хотел кому-нибудь отомстить? Командованию, например?

– Ну, я уже говорил. Максимум, что он реально хотел сделать, так это рапорт в прокуратуру отправить, но, как я понял, Николай не стал ничего писать.

– Вы всегда хотели стать офицером?

– В раннем детстве мечтал об этом. В школе перегорел, но после срочной службы решил пойти в военный ВУЗ.

– Александр, как бы вы поступили, если бы оказались на месте Демченко, заблокированными на вокзале?

– Не могу сказать, что бы я точно делал: сложно со стороны говорить о той ситуации. Но, думаю, примерно так же, как и Николай: держал бы оборону, пытаясь сохранить людей.

– Ясно. Что вы будете делать, случись вам воевать с новым противником: корпусом блох, например?

– Вы это серьезно? – Громов уже не понимал: над ним просто издеваются или всё же допрашивают?

– Серьёзно.

– Ну… я бы начал с анализа слабых мест противника. Затем определился бы с выгодной тактикой. И применяя ее, решил бы стратегическую задачу, – устало произнёс офицер.

– Но в Уставе нет ничего про борьбу с блохами. И как бы вы действовали?

– Нет и нет. Получил бы информацию от всех возможных источников: разведроты, зампотыла, да хоть от чёрта лысого, только бы была полезная информация о противнике!

– Хорошо, я понял. А вот если вернуться к Демченко: вы видели, как его ранило?

– Нет. Когда я прибыл на вокзал, он уже был ранен, если вы про лицо.

– А куда он ещё был ранен?

– Вроде, всё остальное цело было.

«Фбэбэшник» опять провёл в блокноте горизонтальную черту и посмотрел в глаза Громову:

– Но всё же, почему вы не забрали с вокзала Давыдова?

– Я никакого Давыдова не знаю. С вокзала мы забрали всех, кто был жив: и раненых, и не раненых. Видимо, этот ваш