допрос устроим, — предложил Валерий и в двух словах объяснил коллеге суть показаний Кошкина.

Апшилава кивнул и быстро покинул помещение, вынудив караульного посторониться. Камышев же вернулся к беседе с «хозяином кладбища».

— Так зачем вы мешок ему на голову надели? — спросил он, гадливо морщась при виде чуть не плачущего преступника. А ведь всего десять минут назад это был насмешливый тип, уверенный в своей правоте. — Почему сразу не убили, зачем мучили?

— Зло любит мучения, — понуро ответил Кошкин. — Ваш сотрудник должен был умирать долго и больно… Это ведьма мне так сказала.

«Пытается съехать на невменяемость или сектантство, — подумал Камышев. — А может, на то и на другое сразу. Определенно стоит назначить психиатрическую экспертизу».

Он посмотрел на Веру, которая все это время молча делала какие-то пометки. Девушка почувствовала его взгляд и отвлеклась от тетради.

— Товарищ Терентьева, у вас есть вопросы к подозреваемому? — официальным тоном поинтересовался Валерий.

— Да, я планирую провести с ним подробную беседу… — начала было Вера, но тут в помещение, словно вихрь, ворвался Эдик.

— Валера! — громыхнул он. — Седова мертва!

Тут он сообразил, что говорит это при Кошкине, и умолк, жестом показывая Камышеву, чтобы тот вышел. Рот «хозяина кладбища» растянулся до ушей, он довольно загоготал.

— А ну тихо! — приказал караульный, и допрашиваемый умолк.

Валерий с Эдиком вышли в коридор, Вера последовала за ними.

— Что случилось? — Камышев набросился на Апшилаву с расспросами. — Как она могла умереть? Кто это допустил?

— Егоров дежурил, — принялся объяснять курчавый коллега. — Она же в КПЗ не одна сидела… Там народ-то всякий, услышали, видимо, что ее подозревают в соучастии с бандой на «Волге». Вот и устроили самосуд. Сейчас разбираются…

— Вот ведь черт! — выругался Камышев, поняв, что за шум до него доносился, пока он допрашивал Кошкина. — Как же не вовремя!

Глава 32. Отягощенные злом

Андроповское отделение милиции стояло на ушах — шутка ли, в один день произошло столько событий, сколько, наверное, в этом городе обычно не случается за год. Исчезновение панночки и неудачная погоня за черной «Волгой», жестокое покушение на практиканта и его, по факту, чудесное спасение, а также убийство Седовой разъяренными задержанными.

Женщина с красным лицом могла под давлением обстоятельств сообщить им новые важные подробности, но этого не произошло. Если бы сразу ее допросить… Камышев понимал, что с такой горой происшествий в милиции просто не хватало рук. Тот же Апшилава, к примеру, занимался горой самых мыслимых и немыслимых отчетов, которые всегда раздражали, но были необходимы. И если бы он успел чуть раньше…

Но кто мог знать, что коротенький слух, пронесшийся по отделению и дошедший до задержанных, приведет к таким трагическим последствиям? Кошкина, чтобы тоже не ушел раньше времени в потусторонний мир, поместили в одиночный изолятор и приставили к нему круглосуточную охрану. Вера приходила к любителю черники, пыталась выдавить из него хоть что-то, но тот, услышав о смерти Седовой, опять ушел, как говорят в милиции, в несознанку.

Вся следственная группа рассчитывала на показания чудом выжившего практиканта Жукова, но тот, по словам врачей, заработал ретроградную амнезию — то есть не помнил абсолютно ничего. Даже свое собственное имя. На вопросы Храпова, который поехал в больницу, доктора отвечали туманно, не давая никаких прогнозов и тем более не называя никаких сроков. Возможно, память вернется со временем, говорили они. Но когда — через день, через месяц, через год — никто не знает. Не исключено, что не вернется вообще.

Оставался еще директор детского дома Иван Николаевич Гальперин, но надежда на него была слабой. Предъявить ему ничего серьезного не могли, а многочасовое сидение в одной камере с криминальным элементом явно не добавило ему разговорчивости и желания откровенно беседовать с милицией. Тем не менее, допросить его было необходимо.

— Что скажете, Вера? — обратился Валерий к девушке, пока караульный ходил за директором. — Эти двое — Седова и Кошкин — сектанты? Вам встречались такие?

Сам он сталкивался с фанатиками в Калинине, но те верили в кого угодно — в языческих богов, дьявола, духов и еще сонмище самых разных персонажей религии и фольклора. Но абстрактному злу, о котором говорил «хозяин кладбища», никто из попадавшихся Камышеву сектантов не поклонялся. И даже злу в форме черной машины.

— Надо назначить Кошкину психиатрическую экспертизу, — ответила Вера. — Я попрошу майора Величука направить запрос в местную ЦРБ или лучше в область.

— А вы? — уточнил Камышев.

— Я тоже буду в комиссии, — кивнула девушка. — Но меня одной мало. Правила есть правила. А по поводу секты… Думаю, здесь нам больше расскажет Евгений Семенович. Он очень плотно работал с таким контингентом.

Караульный тем временем ввел Гальперина, который держался подчеркнуто вежливо, но был на грани. Однако тут уж было ничего не поделать — спасать практиканта было на тот момент важней, чем беседовать с директором детского дома. Во всяком случае Камышев понимал, что без подобных накладок не обойтись.

Задержанный посмотрел на следователя, поджав губу, затем перевел взгляд на Веру и сел, уставившись куда-то вдаль. Отвечал директор детского дома подробно, но с явной неохотой. Видимо, не ожидал от милиции такой, по его мнению, подлости — подозревать его самого в причастности к исчезновениям его подопечных.

— Иван Николаевич, что вам известно о пропавших воспитанниках вверенного вам учреждения?

— Я вам уже и так рассказал все, что знаю, товарищ следователь.

— Как вы думаете, почему преступники выбирают именно их? — Валерий задавал не совсем стандартные вопросы, чтобы разговорить собеседника.

— Откуда же я могу знать? — раздраженно воскликнул Гальперин. — Это вам, товарищи милиционеры, нужно выяснить, причем у них, у этих самых преступников! Или вы считаете, будто я как-то связан с ними?

— Я этого не говорил, — спокойно парировал Камышев.

— Но наверняка так думаете! — директор взял себя в руки, укротив намечающуюся вспышку гнева. — Нет, товарищи, я с этими тварями никак не связан. Если хотите знать, я искренне скорблю по каждому воспитаннику нашего детдома, который стал их жертвой. Жертвой тех, кого вы, между прочим, никак не можете найти!

— Иван Николаевич, может, вы кого-то подозреваете? — взглядом попросив Валерия разрешения задать свои вопросы, подала голос Вера. — Помните, вы нам говорили, что у пропавших воспитанников были хронические болезни? Мы пока точно не знаем, зачем это преступникам, но они почему-то выбирают жертвами именно тех, у кого есть какой-то недуг…

— А еще одиноких и замкнутых, — кивнул Гальперин. — Но я никого не подозреваю, это не моя задача.

— Что вы можете сказать о ваших сотрудниках? — директор снова поджал губу, но Вера словно