— Тебе сколько лет? Ха. Это я сбился… Мой Сема, выходит, чуть не на десять лет тебя старше… Забыл я, уже пятнадцать лет не видел… Да и не знаю… Нет, он жив, конечно, жив, но мне уж и не увидеть его, и не узнать…

— Она ведь и фамилию сменила, а может, снова замуж вышла, как теперь найдешь, да я и искать не стану…

— Мне бы какой уголок на всей земле найти. У меня там теперь не только жены и сына, вообще никого нет живых. Моя жизнь теперь только здесь. Тут у меня и друзья, и хозяйство, знаешь, тут ведь за бараками — огороды, кое-кому картошку разрешили, я ведь за зону не хожу…

— И за столько-то лет, конечно, кореша везде. Нет, какой это блат? Какой к черту блат, я что — икру ем, шубы покупаю, нет! Это не блат. Но в клуб, если свободные места есть, меня всегда за так пустят, откуда у меня деньги? И вот на кухне… Я ведь там, до того как старостой, пару лет работал… Я тоже стараюсь не надоедать, сами каждый раз меня зовут, особенно в ту, что для стахановцев… Стахановцы — мать их перетак, враги народа да изменники Родины, но знаешь, в общем, иной раз мужики как мужики, так и не скажешь, нормальные люди.

Остается то подливка мясная, иногда если с картошечкой… а то компот, кисель… Это в общей столовой, что для всех, а у стахановцев, ты что — праздничный стол. Заслужили перед Родиной.

— Ты поел? Это у меня сегодня под праздник лишек вышел. Я стараюсь много не есть. Как бы сам себя держу в строю. И так старею. Видишь, жиром оброс. Небось, когда в армии был, ни капли лишнего. А тут, конечно, другая жизнь. Дисциплины нет и главное — ответственности…

Иногда, кажется, килограмм бы дали… Скажем, как шашлыка, чтобы аж запах… То бы как зверь… Так и за уши не оттащили, как верблюд, про запас. Кто там знает, что завтра придется… Но я стараюсь…

А вино… Эх ты пацан, пацан… Тут же не экскурсия, не как на самолете: тут не пить, там не курить — так три часа всего лететь, можно вытерпеть. Тут жизнь на всю жизнь уже, тут надолго устраиваться надо. У тебя какой срок? Три года? Не врешь? Ха! Ну, ежели такие сроки стали давать, так, гляди, и выпускать начнут, ты же выйдешь, не успеешь состариться, девушка-то есть? Все равно бы, небось, не дождалась…

Так вино… я же говорю: люди надолго. Стараются так, чтобы как было, чтобы жить было можно, как на воле. Некоторые, например, могут свободно не пить: хоть возьми меня. Я же армейский человек. Это врут, что офицеры всегда пьяницы, что вином заливают, возьми хоть меня… Так и другие. Но иногда хочется… Не то чтобы невтерпеж, а именно чтобы как в жизни, что еще живем, нет мол, выкуси, так нас не возьмешь.

— А как достают…

— Ты пацан, но тоже лишнего не спрашивай, чуть понадобится, тебе самому все что нужно расскажут, покажут и куда надо отведут. Тебя как зовут? Валера? Тут видишь, Валера, кроме верхней, еще вторая жизнь есть. Вот у меня откуда деньги, я же не работаю, а у меня есть.

Не много, но есть. Потому что есть ценности, и они в ходу. Можно обменять, продать даже. Например, чай. Это большая ценность.

Если, например, у тебя есть, то ты его можешь, я в смысле о чае, выменять, как я в прошлый раз на бритвы, ты, небось, еще и не бреешься, почти новых дали, или вот хоть на вино…

Некоторые, которые как в обслуге. Тут ведь мастера, жизнь научит. Кому зашить, заштопать, латку поставить, даже перелицуют. Или обувь… За это наличными расплачиваются. Дешевле, чем на воле. Все офицеры пользуются. И некоторые простые… Чего лишнее платить? Ты ему что дал или достал, а иногда только разрешил, и он тебе чем-нибудь отплатит.

Нет, бывает, конечно, что зажимают, не отдают, что по договору и конвой с надзирателями иногда на ширмака попользуются… Но им тоже невыгодно — в следующий раз никто не захочет никаких дел иметь…

Слух пустят — не остановишь…

Но чаще через вольных… Вольняшки…

Тут некоторые бабы просто жалостливые, из дома несут, так дают, из своего, как бы от себя отрывают, а у иных, что на морду не очень, мужиков там на воле, видно, нет… Но тебе пока рано об этом…

А то тут народ, знаешь, до этого голодный, ты увидишь, некоторые с козами того… Знаешь, идет с работы из-за зоны, только свиснет: «Машка»… Скажем так — Машка, — козу зовет, а она к нему несется с задранным хвостом, смехота. Она — животная, понятия не имеет, но и он… И не стесняется, да ты увидишь.

Так и вино. Кому за что, за поделки зэковские, а кому его баба с воли за так, за любовь принесла…

Да хоть в грелке, это самое частое, удобно, емкость большая и не видная. А кому в шлангах, хитер народ, прямо вокруг тела.

А иным, у кого деньги водятся, такие тут тоже есть, ты увидишь, иногда прямо водку… прямо в бутылках даже, да я не люблю. И ты не пей, Валера. Особенно самогон. Его же не разберешь из чего гонят. А так все есть. Будь только нужным человеком, и тебе сделают, прямо в секцию принесут…

За что сижу? Ну ты, Валера, и вопросы задаешь. За что сижу, за то посадили, за то срок мотаю. Не-е-ет! Не по десятому. Ха!

Не за болтовню, у меня двадцать пять, по 10-му пункту так много не дают, нет, меня спасибо, что с вышки сняли, я, знаешь, вспоминать не хочу: под вышкой чуть не год отсидел, нет, Валера, давай лучше о вине снова поговорим…

Как к советской власти отношусь? Ну ты, Валера, даешь вопросы задавать… За такие вопросы, если бы ты не малец, то могут и по башке дать, ты осторожнее с вопросами. Сейчас, конечно, не такие порядки и политические сами сидят, без блатарей, но знаешь, раньше кто, например, много вопросов задает, тому иногда башку отшибали. Ты молодой, на тебя не подумают, молодой — из любопытства, но все же с выбором вопросы задавай, осторожно. Вопросы, допросы… Тем более сами болтают, только сиди и слушай. Их мучили, чтобы они говорили, а тут