— Возьми это.

— Нет, тут я пас, — ответил Ральф. — Я не очень люблюпоэзию, Дор. — Тебе понравится. Эти стихи больше похожи на рассказы… Ральф елесдерживал сильнейшее желание схватить старика за шиворот и трясти, пока егокосточки не затрещат, как кастаньеты.

— Сам только что купил пару книжек в центре. Я хочу знать,Дор, кто передал тебе это послание насчет… Дорренс сунул книжку стихов в правуюруку Ральфа — ту, свободную от пары вестернов, — с удивительной настойчивостью.

— Одно из них начинается так: «Я тороплю себя ежесекундно,ежечасно — успеть бы все свершить, что предначертано судьбой».

И прежде чем Ральф успел вымолвить хоть слово, старина Дорзашагал прочь. Он свернул налево и направился в сторону аэропорта.

Поднимая лицо к голубому небу, в котором бешено кружилисьсорванные ветром листья, словно спеша на некое рандеву, назначенное им загоризонтом.

— Дорренс! — крикнул Ральф, неожиданно распаляясь. Сью,подметавшая опавшие листья около дверей «Красного яблока», от выкрика Ральфазамерла, удивленно воззрившись на него. Почувствовав себя глупым — почувствовавсебя старым, — Ральф изобразил на лице нечто, что, как он надеялся, будетвыглядеть добродушной улыбкой, и приветственно помахал ей рукой. Сью помахала вответ и снова принялась подметать. Дорренс между тем безмятежно продолжалшагать, пройдя уже полквартала.

Ральф решил оставить старика в покое.

2

Он поднялся по ступенькам крыльца, переложив книгу, которуюдал ему Дорренс, в левую руку, чтобы достать ключи, но это оказалось излишним —дверь была не просто открыта, а распахнута. Ральф постоянно выговаривалМак-Говерну за его беспечность, и, как он считал, ему наконец-то удалосьвдолбить тупице-соседу, что входную дверь следует закрывать. Однако Мак-Говернснова принялся за старое.

— Черт побери, Билл, — пробормотал Ральф, входя в сумрачныйкоридор и нервно оглядывая лестницу. Легко было представить, как Эд Дипнопроскользнул внутрь даже средь бела дня. Ральф закрыл входную дверь и сталподниматься по лестнице.

Беспокоиться, конечно, было не о чем. Он пережил неприятноемгновение, когда ему показалось, что в дальнем углу гостиной кто-то стоит, ноэто оказалась его старая куртка. Ральф, переодеваясь, повесил ее на вешалку,вместо того чтобы по обыкновению бросить на спинку дивана; неудивительно, чтотакая небрежность оказала ему плохую услугу.

Ральф прошел в кухню и, засунув руки в карманы брюк,уставился на календарь. Понедельник был обведен кружком, а рядом памятнаязапись: «ХОНГ — 10:00».

«Я должен был передать, чтобы ты отменил визит к человеку,втыкающему иглы. И я это сделал. Все остальное зависит от тебя».

На мгновение Ральфу показалось, что он непостижимым образомвыпал из жизни, чтобы окинуть взглядом вею фреску, выписанную ею, а не толькодетали одного дня. То, что он увидел, испугало его: незнакомая дорога, ведущаяк темному туннелю, где его поджидает неизвестность. Все что угодно, «Тогдаповерни назад, Ральф!»

Но вряд ли он мог так поступить. У Ральфа возниклопредчувствие, что ему предназначено войти в неведомый туннель, хочет он этогоили нет. Более того, его не ведут туда, а скорее, толкают вперед сильныеневидимые руки. — Не обращай внимания, — пробормотал он, нервно потирая виски ипо-прежнему глядя на обведенную кружком дату — через два дня — в календаре.

— Это бессонница. Именно поэтому все вокруг начинаетказаться… Начинает казаться каким?

— Странным и причудливым, — объяснил он пустой комнате. —Именно поэтому все приобретает такие странные формы.

Да, и сверхъестественные. Много явной ерунды, но вотвиденные им ауры — самый таинственный феномен. Холодный серый свет — похожий наоживший морозец — струился вокруг мужчины, читавшего газету в кафе, где онисидели вместе с Уайзером. Мать и сын, направляющиеся в кафетерий, и ихсоединенные ауры, завитками поднимающиеся от сплетенных рук. Элен и Натали,окруженные великолепным облаком цвета слоновой кости, Натали, хватающая след,оставленный его рукой в воздухе — легкие линии, видеть которые могли только онаи Ральф.

А теперь еще и старина Дор, появившийся на пороге его дома вроли ветхозаветного пророка… Только вместо раскаяния он требует отменитьвстречу с акупунктуристом, которого Ральфу порекомендовал Джо Уайзер.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Пасть туннеля, приближающаяся с каждым днем. Существует лина самом деле этот туннель? И если существует, то куда он ведет?

«Знать бы, что может поджидать меня там, — подумал Ральф. —Поджидать в темноте».

«Тебе не следовало вмешиваться, — сказал Дорренс. — Нотеперь уже слишком поздно».

— Готовую булочку не испечь заново, — пробормотал Ральф ивнезапно решил, что больше не хочет смотреть масштабно; от этого емустановилось не по себе. Лучше видеть все вблизи и рассматривать деталь задеталью, начиная с визита к акупунктуристу. Пойдет ли он на прием или последуетсовету старины Дора, появившегося, словно призрак отца Гамлета?

Ральф решил, что этот вопрос не стоит обдумывать слишкомдолго.

Джо Уайзер приложил столько сил, чтобы уговорить девушку вприемной Хонга найти для него место в начале октября, и Ральф намеренпопробовать. Если из тупика и существовал какой-то выход, то, скорее всего, этобыл спокойный сон по ночам. Поэтому посещение Хонга становилось логическимшагом.

— Готовую булочку не испечь заново, — повторил он инаправился в гостиную читать один из купленных вестернов. Но вместо этого онстал перелистывать книжку, оставленную ему Дорренсом, — «Кладбищенские ночи»Стивена Добинса. Дорренс оказался прав в двух своих утверждениях: большинствостихотворений действительно напоминали эссе, и Ральфу они и вправдупонравились. Стихотворение, процитированное стариной Дором, называлось«Стремление» и начиналось так:

Я тороплю себя ежесекундно, ежечасно — Успеть бы всесвершите что предначертано судьбой.

И так проходят дни — и бесполезно, и всечасно — Дни, какпоток машин, Что вечность обгоняют чередой.

Через окно автомобиля видишь вечность, Что шпиль собора вгордой готике постиг?

Ничто не превратится в бесконечность, Исчезнет, распадетсяжизни миг — Все неизведанные чувства, счастья быстротечность, Неведомые островаи мудрость древних книг. Ральф дважды перечитал стихотворение. Пораженный, онподумал, что его стоило бы прочитать и Кэролайн. Кэролайн оно понравится, этобыло так хорошо, а уж им самим (Ральф обычно читал только вестерны иисторические романы) она будет довольна и подавно за то, что он нашел такоестихотворение и принес ей, как букет цветов. Он уже собрался встать, чтобысделать для нее закладку, когда понял — Кэролайн уже полгода как умерла, иразрыдался. Еще с четверть часа Ральф просидел в кресле, держа «Кладбищенскиеночи» на коленях и вытирая глаза тыльной стороной ладони.