я сумею по запаху определить, где она прячется? Тьодольв говорил, что есть запах, который сильнее всех остальных. Индра покрыта ранами — может, у меня получится?

Я закрыл глаза, опустил лицо к норе и втянул в себя воздух. Ноздри и глотку мне забил запах камней. Всё.

Следующая нора была недалеко — на расстоянии нескольких локтей. Я подполз к ней и сунул голову в темноту. Ничего.

Я ползал от пещеры к пещере, принюхивался и отфыркивался, а солнце всё ниже опускалось к тёмной полоске горизонта. Вечерняя прохлада забиралась мне под рубаху, ползла по спине, кусала за шею. Я стоял на четвереньках, пытаясь учуять запах крови, и думал: что такое человек? Что заставляет меня делать тот или иной выбор? Может, душевные муки?

Когда я нашёл логово с тем самым запахом, волоски у меня на руках встали дыбом. Потому что от этого запаха на меня накатили страх и возбуждение, я весь задрожал, даже пальцы задрожали. Металлический, сладковатый, тошнотворный запах, который ни с чем не спутаешь. Я снял с плеча лук и вытянул из колчана стрелу.

В том, чтобы убить тебя, всё-таки есть смысл

Мой крик в пропахшем кровью логове разросся, превратился в эхо. Я подождал, прислушался. Никто не ответил.

— Я знаю, что ты там, внизу! И знаю, что Иммер у тебя!

Молчание. Потом из глубины послышался презрительный голос королевы:

— Кто-нибудь говорил тебе, Сем, что ты какой-то навязчивый? Почти прилипчивый? Ты как закваска для теста: налипнет между пальцами и не избавишься от неё, сколько ни оттирай.

Я стиснул зубы и подавил желание ответить. Нельзя давать ей преимущество, нельзя дать ей заболтать меня. Она слишком сильна в своём хитрословии.

— Я хочу поговорить с братом, — сказал я.

— Твой брат, — голос Индры зазвучал по-другому — ласково, заботливо, — так долго пытался вырваться из моих рук! Он устал. Не надо волновать его.

— Я всё равно хочу с ним поговорить.

Несколько секунд королева обдумывала мои слова. Я услышал, как кто-то завозился в темноте, а потом…

— С-сем?

Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Меня пугала мысль, что Индра уже успела сотворить с ним ужасное, что кровь, запах которой я учуял, была кровью не только Индры. Как же я обрадовался, услышав голос брата!

— Да, я здесь. Не бойся, Иммер.

— Но мне страшно! Мне т-тут не нравится!

— Я знаю. Всё будет хорошо.

Я положил стрелу, которую достал из колчана, на тетиву. Пальцы тряслись, я дрожал всем телом, но мысли мои были спокойны.

— Королева Индра! Я хочу, чтобы ты вышла.

— Зачем же, позволь спросить?

— Я пришёл… — Я замолчал. Как трудно сдерживать дрожь, как трудно не показать, что колеблешься. — Чтобы убить тебя.

Королева рассмеялась, и шепчущий смех отразился от каменных стен логова.

— Ты — убить меня?

— Да.

— У тебя хорошее чувство юмора, Сем. Жаль, что я не заметила этого раньше, я бы с удовольствием позволила тебе развлекать меня за ужином шутками и прибаутками. Но сейчас времени для забав не осталось. Свет, который просачивается сюда, ко мне и твоему брату, становится всё слабее. На нас опускается ночь, мне пора вкусить пищу. К тому же знай: я и так умираю.

Индра помолчала, а потом приглушённым голосом продолжила:

— Чутьё у меня не хуже, чем у Тьодольва. Я чую запах собственной силы и чую, как она по капле вытекает из меня. Раны, которые нанёс мне медведь, делают своё дело. Но я намерена оставаться в живых до тех пор, пока не отложу яйцо. Здесь до меня никто не доберётся. Ты, конечно, и сам сообразил, что мне это известно. Здесь я пролежала в спячке многие сотни лет — а когда проснулась, то сказала себе: эта пещера — самое безопасное место на земле. Здесь, Сем, я спрячу своё яйцо. Спрячу глубоко среди камней. Сюда не доберётся старая прожорливая росомаха, и голодный лис не сумеет протиснуться к моему яйцу; сюда сможет просочиться лишь существо длинное и худое, как линдворм. И когда я закрою глаза в последний раз — я буду знать, что продолжу жить в своём ребёнке. Если бы ты знал, как утешает меня эта мысль.

Снова молчание. От солнца осталась лишь пылающая макушка.

— Медведь стал моей гибелью, — призналась Индра. — Он оказался почти достойным противником. Но тебе, гадкий человечий лягушоныш, меня не убить.

— Тогда я убью твоё дитя.

— Что ты сказал?!

— Когда твоё дитя вылупится, оно выползет на поверхность искать еду. Тогда я его и убью.

Индра снова рассмеялась, но теперь в её смехе клокотала нескрываемая ярость.

— Осторожнее, Сем. Не все шутки уместны, когда перед тобой будущая мать.

— Я не шучу.

— Только что вылупившийся из яйца линдворм намного сильнее человеческого мальчика. Как же ты убьёшь моё дитя?

— Из лука, — сказал я.

Из глубин логова донёсся исполненный ужаса выдох:

— Лжёшь!

— Вылези и сама увидишь.

Индра медлила. Конечно, она пыталась понять, лгу я или нет, или сообразить, нужно ли ей покидать укрытие, чтобы всё увидеть своими глазами.

— Помнишь, как стонала твоя мать, когда стрела вонзилась ей в плоть? Может быть, так же будет стонать и твоё дитя?

Королева издала оглушительный рёв, от которого меня пробрала дрожь. Эхо звенело ещё несколько секунд. Потом я услышал, как Индра пробирается по каменному лазу, и попятился. Надо отойти на безопасное расстояние, чтобы она не смогла прихлопнуть меня или вырвать из рук оружие. Удары сердца отдавались по всему телу, верхнюю губу щекотал пот. Я натянул тетиву. Может, я всё-таки слишком близко стою? Я отступил ещё немного, снова натянул тетиву и — когда Индра показалась в зеве пещеры — пустил стрелу.

Стрела угодила в валун рядом с Индрой, отскочила и упала на землю. Индра с ужасом посмотрела на неё, а потом на меня. Я видел, что она до смерти напугана, видел дикий страх у неё в глазах — и мне это нравилось. Пусть боится. Пусть дрожит. Она заслужила свой страх.

— С-скажи мне, Сем, кто дал тебе лук?

— Никто. — Я вытянул из колчана ещё одну стрелу и положил её на тетиву. — Я сам его сделал.

С этими словами я пустил стрелу.

Новый выстрел вышел ещё хуже: стрела улетела за гребень горы. Но паника в круглых карих глазах Индры горела по прежнему.

— Эт-того не может быть, — проговорила королева. — Как ты, мальчик из прокопчённого угольным дымом города, смог сам сообразить, как изготовить такую вещь?

— Я и не сам. Мне помогли.

— Кто? — дрожа,