Я протискивалась сквозь толпу мужчин, нервно повторяя «паракало», что, кажется, значит «пожалуйста». Как бы то ни было, мужчины расступились, и я добралась до стойки.

— Паракало, кирие… Пожалуйста, господин…

Хозяин пытливо и настороженно глянул на меня поверх груды жареного картофеля и безошибочно определил:

— Мисс?

— Кирие, я попала в затруднительное положение. Произошла странная вещь. Человек привел машину — вон она, за голубыми столиками, — чтобы передать кому-то в кафе. По ошибке он решил, что я и есть тот самый заказчик. Он думает, что я отведу ее кому-то в Дельфы. Но я ничего не знаю об этом, это какая-то ошибка, и я не знаю, что теперь делать!

Он шлепнул солидную порцию соуса на помидоры, подтолкнул их к широкоплечему мужчине, взгромоздившемуся на высокий стульчик у стойки, и вытер пот со лба.

— Вы хотите, чтобы я ему объяснил? Где он?

— В том-то и беда. Он ушел. Оставил мне ключ — вот этот — и ушел. Я пыталась догнать его, но он исчез. Вы случайно не знаете, кто здесь ожидает машину?

— Нет, не знаю. — Он взял большущую ложку, помешал что-то под стойкой и еще раз посмотрел на автомобиль. — Не знаю. А для кого машина?

— Месье, я же говорю вам, я не знаю, кто…

— Вы сказали, ее надо отвезти куда-то, в Дельфы, что ли? Тот человек не сказал кому?

— А! Да! Э-э, мистеру Саймону.

Он зачерпнул немного варева, похожего на рыбу в белом вине, и положил в тарелку, затем вручил ее поджидавшему официанту и только после этого сказал, пожав плечами:

— В Дельфах? Не слышал о таком. Может, кто другой видел того человека или знает машину. Если вы подождете минутку, я спрошу.

Он сказал что-то по-гречески мужчинам у стойки и мгновенно стал центром оживленного, я бы даже сказала, неистового разговора, длившегося минут пять и вобравшего в себя под конец чуть не всех посетителей кафе. В итоге бурная беседа выдала вперемешку с пожеланиями всего наилучшего следующую информацию: никто не видел человечка с ключом, никто не знает машину, никто и слыхом не слыхивал о месье Саймоне в Дельфах (хотя один из посетителей был жителем Крисы, которая всего в нескольких километрах от Дельфов), никто не считал хоть сколько-нибудь вероятным, чтобы кто-то из Дельфов заказал машину в Афинах, и, наконец, никто в здравом уме и твердой памяти ни в коем случае ее туда не поведет.

— Хотя, — что-то жуя, добавил житель Крисы, — такое вполне возможно, если этот Саймон — английский турист, остановившийся в Дельфах. Это все объясняет.

Он не сказал почему, просто с небывалым добродушием и обаянием улыбнулся набитым креветками ртом, но я его поняла.

И сказала извиняющимся тоном:

— Я знаю, это покажется безумием, кирие, но мне кажется, я просто должна что-то сделать. Человек, который принес ключ, сказал, что это… Ну, в общем, это дело жизни и смерти.

Грек приподнял брови и пожал плечами. У меня создалось впечатление, что дела жизни и смерти в Афинах повседневны. С прежней обаятельной улыбкой он промолвил:

— Настоящее приключение, мадемуазель, — и отвернулся к своей тарелке.

Я задумчиво посмотрела на него и медленно произнесла:

— Да, вы правы.

Я повернулась к хозяину, который сосредоточенно вычерпывал маслины из чудесного кувшина. Наплыв посетителей и жара явно брали верх над его афинской галантностью и терпением, так что я лишь улыбнулась и сказала:

— Благодарю, вы очень добры, кирие. Мне неловко вас беспокоить. Но раз уж дело и впрямь такое срочное, думаю, тот человек, что заказал машину, обязательно явится и все уладит.

— Хотите оставить мне ключ? Я возьму его, и вам не придется больше беспокоиться. Нет, для меня это только удовольствие, уверяю вас.

— И все же не стану вас затруднять, спасибо. Должна признаться, — я рассмеялась, — я несколько любопытна. Я еще немного подожду, и если та девушка придет, я сама и отдам ей ключ.

К облегчению бедняги, я пробралась сквозь толчею и вернулась к столику. Я села и заказала еще одну чашку кофе, потом закурила и сделала вид, что дописываю письмо, но на самом деле внимательно следила одним глазом за входом, а другим — за обшарпанным автомобилем, который сейчас наверняка должен был мчаться по дороге в Дельфы по этому делу жизни и смерти.

Я прождала час. Официант начал вопросительно поглядывать на меня, поэтому я отодвинула нетронутое письмо и сделала заказ, после чего принялась ковыряться в тарелке с фасолью и розовой рыбешкой, безотрывно глядя на входящих и выходящих в надежде, что беспокойство мало-помалу утихнет.

Истинная причина моего ожидания была не совсем той, какую я выдала хозяину кафе. Мне пришло на ум, что раз уж я не по своей вине впуталась в это дело, то вполне могу повернуть его в свою пользу. Когда «девушка Саймона» явится за машиной, я намекну, а то и прямо скажу, что не прочь проехаться с нею до Дельфов. И этот замысел был не единственным.

Мучительно тянулись минуты, но никто не приходил; и почему-то чем дольше я ждала, тем невозможнее мне казалось уйти и оставить все как есть и тем отчетливее являлась передо мной иная возможность. Томясь от жажды, я отгоняла тайные мысли, но они не отступали — вызов, дар, искушение богов…

В двенадцать часов, когда никто так и не явился за машиной, я отодвинула тарелку и попыталась обдумать эту «иную возможность» как можно хладнокровнее.

А заключалась она в том, чтобы самой отвести машину в Дельфы.

Совершенно очевидно, что по какой-то неведомой мне причине девушка не придет. Что-то явно ей помешало, иначе она просто позвонила бы в гараж да отменила заказ. Но машина — так срочно понадобившаяся — по-прежнему стоит здесь, опаздывая уже на полтора часа. И опять же, я очень-очень хочу в Дельфы и могу отправиться хоть сию минуту. Я только прибыла из Пирея, куда приходит пароход с Крита, и все необходимые дорожные вещи у меня с собой. Выеду сегодня, доставлю машину на место, проведу пару дней в Дельфах на сэкономленные на автобусе деньги и вернусь в четверг с туристами. Все просто и ясно, прямо перст судьбы.

Негнущимися, словно чужими пальцами я подобрала ключ и медленно потянулась за висевшей на спинке стула сумкой — большой разноцветной торбой, сотканной на Миконосе.

Но стоило мне ее коснуться, как в душу закрались сомнения. Я убрала руку и принялась вертеть ключ, отсутствующе глядя, как он поблескивает в лучах солнца.

Нет, нельзя. Как раз этого делать и не следует. Должно быть, я сошла с ума, раз допускаю саму мысль об этом. Скорее всего, девушка Саймона просто забыла отменить заказ и забрать задаток. И я здесь совершенно ни при чем. Никто не скажет мне спасибо, если я вмешаюсь, пусть даже и по глупости, в дело, которое меня ни в коем случае не касается. А эта фраза: «дело жизни и смерти», столь красочный рефрен, столь убедительный предлог для вмешательства — в конце концов, не более чем фигура речи, оборот, из которого я сама же и вывела эту якобы срочность, сама же решила ею воспользоваться да еще и пытаюсь найти в ней оправдание. В любом случае меня это не касается. Ясно одно: я должна оставить машину здесь, отдать ключ и уйти.