Каково было бы, если бы еще одна пара губ коснулась моих? Не просто чьи-то губы. А его. Сохранится ли его ухмылка достаточно долго, чтобы я успела ее поймать во время поцелуя? Или он будет улыбаться на протяжении всего поцелуя, считая это победой?

Я пытаюсь представить детали, но не могу. Конечно, я и раньше видела, как люди целуются, но в таких случаях я быстро отворачивалась, потому что сцены подобного рода вызывали у меня чувство неловкости.

Не могу представить, как наши губы двигаются в унисон. Но я точно знаю, что хочу обхватить его руку, может быть, провести пальцами по его груди или коснуться его волос.

Внезапно сцена в моей голове превращается из какой-то неестественной в захватывающую.

Но, когда Келлин начинает поворачиваться в мою сторону, появляется страх, который побеждает все мои желания.

Мы видим башни задолго до того, как прибываем в Бриску. Город в прямом смысле высокий: узкие дома с пятью или более этажами построены прямо в воздухе. Келлин говорит нам, что это квартиры, которые вмещают несколько семей на каждом этаже. При этой мысли меня пробирает дрожь. Как будто недостаточно иметь людей справа и слева. Теперь они расположились еще сверху и снизу.

Я даже представить себе не могу, сколько людей в этом городе, если он такой огромный, а здания растут вверх.

Все в порядке. Мы здесь не останемся. Мы просто проезжаем мимо, чтобы попасть в Галвинор.

Но мой разум выходит из-под контроля при мысли о том, что придется остаться здесь на ночь. Уверена, что скорее умру, чем переночую здесь.

Я бы предпочла быть покрытой с ног до головы красными муравьями.

Или скатиться с горы в бочке, полной гвоздей.

Или обмазаться медом и зайти в медвежью берлогу.

– Зива, – осторожно начинает Темра, как будто ей нужно уговорить меня спуститься с холма.

Возможно, ей и правда придется меня уговаривать.

Я сглатываю, не в силах отвести взгляд от похожих на башни домов, виднеющихся вдалеке.

– Хорошо, мы на минутку свернем в эту сторону. – Темра хватает мою лошадь за поводья и разворачивает ее обратно к дороге, по которой мы только что ехали. – Дыши, Зива.

– Перестань нянчиться со мной, – рявкаю я. – То есть я не это имела в виду. Прости. Просто я взрослая и…

Келлин останавливает свою лошадь передо мной, так что я вынуждена посмотреть на него. Он внимательно всматривается в мое лицо, прежде чем спросить:

– Чего ты боишься?

– Не изображай удивления. Ты уже видел меня и в худшем состоянии. – Так неловко, что он стал свидетелем моей панической атаки в лесу.

– Мне просто интересно, чем это вызвано. Я хочу понять.

Почему?

– Все дело в людях. Не желаю, чтобы меня окружало так много людей.

Он склоняет голову набок.

– Они не причинят тебе вреда.

– Будь мой страх рациональным, поверь мне, я бы уже давно объяснила его не только тебе, но и себе самой. Не понимаю, как это контролировать. Так что ты не можешь помочь. Мне приходится жить с этой фобией.

Келлин открывает рот, но Темра опережает его:

– Я боюсь пауков. Знаю, что большинство из них не ядовиты и даже не кусаются. Тем более я намного больше, чем они. Не важно. Я вижу паука и схожу с ума от страха. Все мы чего-то боимся. Не смей обижать Зиву только из-за того, что не понимаешь ее страха.

Думаю, наемник пытается защититься, когда Петрик говорит:

– Я не люблю оставаться один в темноте.

Келлин резко поворачивает голову в сторону ученого.

– Потому что монстры могут прийти за тобой?

Петрик не обращает на него внимания.

– Однажды я был в библиотеке совсем один, и кто-то задул свечи, не зная, что я все еще читаю. Мне пришлось на ощупь пробираться к выходу. – Петрик глубоко вздыхает, пытаясь прогнать эту мысль.

Затем мы все выжидающе смотрим на Келлина.

– Что? У меня нет никаких необъяснимых страхов.

– Лжец, – отвечает Темра. – Они есть у всех.

– Ну, а у меня – нет.

Петрик поворачивается ко мне.

– Думаю, у кого-то есть необъяснимый страх быть уязвимым. – Он почти напевает последнее слово.

Келлин прищуривается.

– Я не боюсь быть уязвимым.

– О, определенно, – соглашается Темра.

Не могу сдержать идиотскую ухмылку. Мне нужны были эти люди в нашем путешествии. Без них я бы не справилась. Существовала ли высшая сила, которая знала это? Были ли в этом замешаны Сестры? Или это была судьба?

Не чувствую себя лучше, но простое осознание того, что эти трое рядом, придает мне сил.

Я разворачиваю лошадь.

* * *

В городе никто не пытается заговорить с нами или поприветствовать. Люди занимаются своими делами и держатся особняком. Молодой мужчина выгуливает двух собак на поводке. Пожилая женщина несет сумки с продуктами к своему дому, и никто не предлагает ей помочь.

Мне это нравится.

Пока я не замечаю детей, выпрашивающих милостыню на улицах. Темра на мгновение оставляет нас, чтобы купить им еды у одного из торговцев.

Чем больше город, тем больше в нем бедности и мусора. Улицы грязные, покрытые отбросами, гниющей едой и обрывками пергамента.

– О, только не туда, – говорит Келлин, направляя нас к правой развилке дороги вместо левой.

– Почему? – спрашивает Петрик. – Что там внизу?

– Менее респектабельные предприятия.

– Ты имеешь в виду притоны? – уточняет Темра.

– Помимо всего прочего.

Темра привстает в стременах и смотрит на другую дорогу, как будто это поможет ей что-то разглядеть.

– Прекрати. – Я хватаю ее за руку и дергаю обратно в седло.

– Что такого? Мне просто любопытно!

– Если лица уличных мальчишек показались тебе грустными, то, поверь, ты не захочешь видеть изможденные лица рабочих, – заявляет Келлин.

– А почему ты бывал на той улице? – скептически спрашиваю я.

– Однажды я согласился работать на человека, который оказался негодяем. К счастью, все, что мне нужно было сделать, это сопроводить груз. Потом я сразу же вышел из дела.

Какая-то часть меня сомневается, говорит ли он правду. А что, если Келлин является завсегдатаем одного из борделей? Или, может быть, он проворачивает сомнительные сделки?

Но я быстро прогоняю эту мысль. Келлин не такой.

Я замираю, мои руки сжимают поводья, и послушная лошадь останавливается.