– А где Данька? – спросил он еще раз, заходя по второму кругу.

Андрей неопределенно пожал плечами.

– Остался? – подсказал Трембач. – А вы на побывку? Или по семейным делам?

Андрей кивнул.

– Данька мне звонил… подождите, когда же это… – Он уставился в небо и сосредоточенно зашевелил губами. – Третьего дни, ну да! Именно! Из этого… как его… курорт на море! У нас составилась тогда классная компания, я тут без вас, ребята, малость закис. Никого нет, пустота, а тут вдруг такой сюрприз! Иду, глазам своим не верю! Карл Мессир, гордость отечественной черной магии, как черт из коробочки! – Он хихикнул, снова потянулся целовать Андрея, потерял равновесие и едва не упал. Андрей подхватил его, уравновесил. – Не обижайся, Карлуша, что я про черта! Я же любя, честное слово. До сих пор как вспомню эту кружку… как ползет она по столу, не поверишь, аж мороз по коже и полное отрев… отрезв… от-рез-вле-ние наступает. Данька говорил, ты там такое вытворяешь, публика с ума сходит!

В тот день он узнал много интересного о Карлуше Мессире, и в нем стало нарастать странное чувство, похожее на восхищение братцем-кроликом – во, дает! Фокусником заделался, учудил, бродяга. А с другой стороны, не мешки же таскать! И частая перемена мест тоже кстати. Мария тоже пошла по этому делу, все они с вывертом, у всех дар, вот только направить его можно в разные стороны. Пивные кружки двигает? Мелочь, не о чем говорить, дешевка, интересно – полные или пустые? А имя! Он хмыкнул. Карл Мессир! Или это второй придумал, который лицедей, как его? Данька? Данило? Данило Галицкий. Красиво! На самом деле он был Василий Прыгун, как сообщил болтливый Петя Трембач.

…Они расстались на закате. Андрей доставил Петю Трембача к «гражданской жене», как тот отрекомендовал открывшую им хмурую женщину, сдал с рук на руки. Петя на прощание снова бросился ему на шею, приглашал заходить, не забывать и передавать привет мерзавцу Даньке Галицкому, выдающемуся артисту и настоящему другу. Гражданская жена стояла тут же молча, зайти не приглашала, и выражение лица у нее было неприветливое. Андрей подумал сочувственно, что философу-математику сейчас достанется на орехи. Вместо того чтобы пылесосить ковры, выносить мусор и чистить картошку, целый день шлялся неизвестно где.

– Смотри, – строго сказал ей Трембач, не замечая ее хмурости, тыча пальцем в грудь Андрея. – Смотри на этого выдающегося человека по имени Карл Мессир! Мага и чародея! Может запросто превратить тебя из царевны в лягушку! Правда, Карлуша? Ведь можешь?

– Запросто, – ответил Андрей, рассмеявшись. – Это нам пара пустяков!

Определенно, кто-то сильно хочет, чтобы мы встретились, сказал себе Андрей Липатов, полный нетерпения поспешая в аэропорт. Братец, однако, каков, перекрасился в фокусники. Что ж, кровь дает о себе знать. Все они не такие, весь выводок… Считай, Карлушу мы поймали, осталось протянуть руку и схватить, теперь дело за чародейкой Марией. Чертовкой Марией…

На рейс он опоздал и выругался. Помянул Петю Трембача, но, к своему удивлению, довольно добродушно – пьющий философствующий физик ему, пожалуй, понравился. Странная мысль пришла ему в голову, странная и забавная – его принимают за Андрея Калмыкова, и этот физик, и Лара, и он в его шкуре как будто чувствует себя другим человеком. Андрей Липатов никогда не стал бы пить в дешевых забегаловках, тусуясь с пьяненьким физиком, он не стал бы слушать его дурацкие псевдофилософские бредни. Ему не могла понравиться Лара. Похоже на то, что, обряжаясь в личину Андрея Калмыкова, он, Андрей Липатов, вольно или невольно становится другим, превращаясь в беглого братца-кролика. Лара, Трембач… Была еще Дива. Он усмехнулся, вспомнив, как она бросилась к нему, приняв за братца, заплакала от радости… Шикарная женщина! И только потом она поняла, в самом конце… Он помнит, как окаменело ее лицо, как она отодвинулась… Она действительно любила этого придурка, бросившего ее. К сожалению, она ничего о нем не знала…

За что они все так любят его? Даже Мария, маленькая поганка, чуть что – бросалась грудью на амбразуру, защищая этого слабака. Были, наверное, и другие, неизвестные ему. В чем же его сила?

И еще он подумал, что они дополняют друг друга, они как две стороны медали – он, Андрей Липатов – сила, напор, видение перспективы, звездные планы, брат… Карл Мессир… Он хмыкнул – Карл Мессир! Как назвать то, чем обладает брат? Мягкость, слабость, трусость… Чего они все так липнут к нему? Он же предает их! Предает всех подряд!

Сравнение себя и брата с двумя сторонами медали было не совсем удачным – некуда было девать Марию. Жаль, что не бывает медалей с тремя сторонами, подумал он, невольно улыбаясь. Жаль, жаль. Нужно придумать что-нибудь трехстороннее. Например… Но ничего путного, кроме равнобедренного треугольника, не приходило ему в голову…

Последний самолет в курортный город, где гастролировали Карл Мессир и Данило Галицкий, улетел два часа назад. Следующий – завтра, в двенадцать тридцать, и билетов, разумеется, не было. Билеты – не беда, билеты нашлись, но задержка была некстати – Андрей был полон нетерпения. Он уселся на пластиковый табурет за барную стойку, заказал кофе и коньяк, сидел, думал. Завтра наконец он встретится с братом, младшим неразумным братишкой-беглецом. Он ухмыльнулся, представив себе его физиономию. Маг, надо же! Маг и волшебник Карл Мессир. Конец путешествию, братишка! Побегал, будет. Сядем, поговорим, расставим точки над «i». Ладно, признаю, может, я погорячился, думал он самокритично, слишком нажал. Да и со стариком Сторожем тоже получилось грубовато. Не надо было устраивать гонки, не надо было пугать, не надо было ломать. Петруша мальчик пугливый, нежный, впечатлительный, он и в детстве никогда не дрался, ревел как девчонка. Не то что Мария, которая сразу же бросалась с кулаками. Ладно, сменим тактику, сказал он себе. Нажмем на родство душ, вселенское одиночество и уникальность и объясним наконец, кто есть кто…

…Он вышел из здания аэропорта. Вечерело уже, небо было розовым на западе. Было очень тихо и немного душно. Сладко и пряно пахли распустившиеся уже ночные цветы. Он подозвал такси. Он и сам не мог объяснить, зачем. Он получил все, что ему было нужно, миссия его оказалась успешнее, чем он ожидал. Теперь дождаться самолета, и вперед! Зачем же тогда?.. Ответа у него не было…

…Лара была дома. Она поливала из шланга свой цветочный огород. В пестром коротком сарафанчике, в давешних голубых вьетнамках. Загорелая, с веснушками на носу и плечах, выгоревшие на солнце волосы забраны в знакомый пучок на затылке. Она говорила что-то, и он решил было, что она не одна. Но вокруг не было ни души, и он понял, что она говорит с цветами. Понял и удивился – ему никогда не приходило в голову, что можно разговаривать с цветами. Слов нельзя было разобрать, да и не важны были слова, он не мог отвести взгляда от лица Лары – оно, казалось, переливалось теми же красками, что и цветы. Она улыбалась, хмурилась, смеялась, бормотала что-то ласковое, укоряла, хвалила…

Калитка скрипнула, и Лара подняла голову. Шланг выпал у нее из рук. Она малиново вспыхнула, даже плечи покрылись румянцем, стояла, замерев, растерянная, смотрела на Андрея, и глаза ее были синими…