— Ты это… Рано еще. Не пожил я как следует. Ни семьи нет. Ни детей. Кажется…

— Так вот и женись на мне, — сказала Судьба. — Я тебе быстро нарожаю!

Судьба развернула в свою сторону свет (это-то и был китайский фонарь) и сняла платок.

— Маргоша!

— Тьфу, сумасшедшая. Как напугала!

— А ты трус, трус!

— Я трус?!

— Да!

— Ну, негодница, я тебе сейчас покажу, какой я трус! — азартно крикнул Сашка.

И на их спорах на какое-то время (не на кладбище будь сказано) был поставлен крест…

* * *

Одежду для этого вечера Рыч выбрал какую положено: кепка, стильные темные очки, кожаная куртка, которую обычно носят с поднятым воротом. И нож выбрал со смыслом. Тот, что Миро бросил в его пистолет, отводя пулю от Максима. Забавно получится: теперь этот нож достанет того, кого в прошлый раз спас. А заодно и прежнего своего хозяина — Миро — погубит…

Как стемнело, Рыч полностью слился с вечерними сумерками. Только огонек сигареты слегка поблескивал. Ну так мало ли кто может стоять и курить напротив входа в гостиницу!

Все, что ему было нужно, Рыч увидел. К Максиму приходила Света. Причем как-то пробралась мимо вахты. И в комнату проникла. Толковая девочка — далеко пойдет. Ушли вместе, но разошлись в разные стороны. Наверно, парень поехал обозреть точки астаховского бизнеса. Ясно, всё же и.о.

Пока Максима не было, приходил Миро. Это хорошо. Это даже больше чем хорошо — просто замечательно. Редкая удача, какой не ждал.

За Миро бегал, следил какой-то старик. А вот это плохо. Стало быть, гостиничный рабочий — Максов друг. Причем мужик тертый. Видно потому, как аккуратно Миро отследил. Надо быть поосторожней, чтоб не спалиться.

Ага, а вот и клиент с тортом в руках! Миро напрягся, весь подобрался.

Так, хорошо. Торт Максим оставил у дежурной. Но оставил не как подарок, а как вещь в камере хранения. Значит, еще будет куда-то уходить, и, судя по тому, как торопится, очень скоро. Совсем хорошо. Везуха — одна за одной! Стемнело. Самое время сделать то, что ему заказывали. Нет, пожалуй, даже больше. План он перевыполнит. И вряд ли заказчики будут на это в обиде…

Так, хорошо. Зажегся огонек в комнате «клиента». Елки-палки! И этот старый хрыч там! Что он втолковывает? На улицу не пускает. Понятно — из-за Миро так переполошился.

Ну вот везуха и закончилась…

* * *

— Послушай старика, Максим.

— Да ничего со мной не случится.

— Хорошо. Давай так. Ты говоришь, где она тебя ждет, я иду и привожу ее сюда.

— Палыч, успокойся, пожалуйста, ладно? Что ж ты так цыган боишься?

— Ничего я не боюсь, сынок. Я свое уже отбоялся. За тебя, дурака, волнуюсь.

— Ты только не обижайся. Но это у тебя просто… Ну, я не знаю… Глюки какие-то, что ли. Ну представь. Вот я сейчас останусь дома. А завтра? А послезавтра? Так ведь и свихнуться можно… А?

Палыч задумался. А может, и прав Максим. Что он так переполошился? Тем более, тот цыган ушел, точнее, уехал. А цыгане — они отходчивые. Но что-то все же подсказывало ему — не оставляй Максима одного…

— Ладно, убедил. Но давай хоть на улице немного провожу, а потом вернусь в свою каморку.

— Договорились…

Но не получилось, как договаривались. Уже у самого входа Палыча схватила за руку дежурная с третьего этажа:

— Палыч, выручай, родненький. В 31-м кран прорвало. Пока наши сантехники доедут, всю гостиницу зальет.

Старик заметался, не зная, куда податься. Не разорвешься же!

Но Максим только засмеялся:

— Видишь, Паныч, не судьба тебе меня проводить! Иди, спасай женщину. А я к другой женщине пойду.

— Эх, ладно. Скажи хоть, когда вернешься-то?

— Поздно, но не очень. Заходи где-то около полуночи, чайку попьем. Пока.

А на улице была уже темень. Максим, подхватив торт, вышел из здания. Спустился по ступенькам с парадного входа гостиницы. Зашел за угол. Ох уж этот Палыч! Как привидится ему что — не отбиться…

И вдруг Максим спиной почувствовал, что сзади враг. И враг опасный. Максим развернулся, и по шевелению воздуха почувствовал, откуда последует удар. Поставил блок левой рукой… Схватил что-то… Ладонь обожгло, как огнем. Нож! Пересиливая боль, резко рванул. Нож со звоном упал на асфальт. Ладонь на левой руке исполосована. Но сейчас не до этого. Бой не закончен. Противник без ножа — и это уже хорошо…

Но в то же мгновение лезвие вошло в бок. Максим упал.

Стало больно и холодно.

Каким-то шестым чувством Кармелита сейчас чуяла, что происходит у нее дома. Отец бегает, ищет дочку. Рубина держится, как Штирлиц на допросе. А Земфира… даже трудно сказать, как она реагирует. Хотя нет, она, небось, радуется, что появилась возможность еще задержаться в доме Баро.

А она тут ждет, как дура!

Кармелита пошла к выходу. И тут услышала, как хлопнула дверь. Побежала навстречу:

— Максим… Наконец-то!

Но это была Света. Вопрос задала самый идиотский из всех возможных:

— А что, Максим уже ушел?

— Он и не приходил! И это уже не первый раз. На набережной я его тоже не застала. А теперь… И мобильник отключил! А я, между прочим, ради него больную бабушку оставила! — и Кармелита ушла, хлопнув дверью.

Света только громко вздохнула — возразить нечего.

* * *

Свет в конторке Игоря горел допоздна. И все, в общем-то, хорошо, если б только не Тамарино нытье.

— Ты сегодня какой-то не такой. Я к тебе бежала, торопилась… А ты мне не рад.

— Вот уже больше двадцати лет ты ко мне торопишься, спешишь… А я радуюсь… Радуюсь!

— Не понимаю… тебя всегда устраивали такие отношения…

— А теперь не устраивают. Мне надоела неопределенность, надоело то, что нам всегда приходится прятаться. Понимаешь? Брось Астахова. Давай поженимся… У нас будет семья… Понимаешь, Тамара…

— Хорошо, я его брошу. А на что мы будем жить? На пособие по безработице? Не забывай, что благодаря ему ты имеешь непыльную работу и возможность хорошо жить.

— Я найду другую работу!

— В двадцать лет, может, и нашел бы. А сейчас… Игорь… все будет хорошо… Мне тоже надоела такая жизнь. Но сейчас не время все менять. Понимаешь?

— Все я понимаю… Но… надоело это… — сказал Игорь, а про себя подумал: «Оказывается, против Томиного нытья есть только одно средство — встречное нытье».

— Кстати, а как наши дела с Максимом? — спросила Тамара.