Волк поразился услышанному. Вот девка умная, сразу их план разгадала. Надобно будет от нее первой избавиться, когда град возьмут, а то такая молодица прозорливая может серьезной помехой стать. Но пока сотник решил отогнать эти мысли, стал далее прислушиваться.

– Нет слабины в Преславце, прочны стены его, да и вода всегда будет, –рассмеялся один из охранников.

– Глупец! – закричала девица и стегнула хлыстом с размаху по его туловищу сильному. – Ты бы еще к русам пошел и рассказал все про воду!

Болтливый вой тут же кинулся ей в ноги, стал сапожки целовать:

– Прости, госпожа, прости, не ведаю, что говорю!

Та лишь отпихнула его сапожком царским да крикнула:

– Пошел вон с глаз моих! И вы все пошли, – махнула хлыстом другим стражам, – толку от вас как от ослов! И чтоб не слышала, как вы о стенах да о воде толкуете, уши везде найдутся, дай только повод. А у нас повод есть, русичи за стенами стоят да глаза свои жадные таращат на богатства наши. И еще смотрите в оба, они своих молодцев засылать станут, чтоб предателя искать. Теперь идите!

Стражники дворцовые, поклонились в пояс, ушли со двора, как было приказано.

Девица, оставшись одна, вздохнула глубоко, да и сказала себе под нос:

– Все самой делать надобно, все самой… С такими олухами не устоять нам пред князем Киевским.

Махнула отчаянно хлыстиком в воздух, будто прогоняя кого-то, и развернулась, чтоб к палатам царским уйти.

Волк смирно сидел за сеном, чтоб девица его не заметила, да соображал мучительно. Схватить бы ее сейчас да в заложницы взять. Чай, из царской семьи, вон как командует. А там можно будет попробовать и Преславец за нее выторговать. Да и опасна она. Очень уж умная, если сразу догадалась о его планах на языка.

Когда девица с Волком поравнялась, он уже хотел было выскочить из засады своей, чтоб схватить болгарку знатную, да что-то в ней неожиданно заставило сотника остановиться. Ярославу вдруг показалось, что он уже где-то ее видел. Присмотрелся повнимательнее. Девица стройная, как лань, роста среднего, вся в шелках да золотом увешанная. Но ни шелка, ни золото не смогли скрыть глаза ее изумрудные, которые и удержали Волка от задуманного. Сердце его сильнее застучало, когда вдобавок увидел он профиль ее греческий да губы алые.

«Не может быть! – подумал про себя. – Может, просто похожи? Вот если б волосы ее увидеть».

Но голова девицы была полностью шелком белым покрыта, до талии ниспадавшим. Так и проводил взглядом Волк ее до палат царских, пытаясь высмотреть еще черты знакомые. Но со спины было уже не признать.

«Значит, не она», – решил про себя.

Тут из палат каменных принц Борис вышел. Хмурый весь был, но, как девицу увидел, засиял радостно.

– Тодорка, наконец-то ты вернулась! – обнял ее за талию да в лоб поцеловал. – Русичи у нас были, о мире толковали.

– Да знаю я уже обо всем, Великий принц. Вот только не о мире толковать они пришли, а град наш смотреть, слабину искать.

Борис рассмеялся и посмотрел на девицу ласково.

– Какая же ты у меня умница. Как женюсь на тебе, станешь царицей прославленной.

Теперь рассмеялась Тодорка.

– Не обещай того, что не сделаешь. Знаешь же, что царь никогда не разрешит нам пожениться…

«Ага! Значит, не из царской семьи. Полюбовница просто царская! Хорошо, что не схватил ее. За такую, как она, град не отдадут», – размышлял Волк, все подслушивая да за всем наблюдая.

– Но когда я царем стану, сам повелевать буду. Вот тогда…

– Ты сначала русов побей, а потом и царем станешь, – усмирила Тодорка пыл болгарина.

Но Борис не обиделся. Еще пуще стал смеяться. Видно, и любил девицу за язык острый да ум находчивый.

– Побьем русов, побьем, – шепнул ей на ушко.

Да не удержался. Отодвинул шелка белые с шейки своей полюбовницы и поцеловал кожу персиковую. А сквозь ткань дорогую блеснула коса девичья, златом отливая.

У Волка тут же развеялись все сомнения. Это была Святослава!

И тут же ярость в нем подниматься стала. Он все два года о ней забыть не мог, маялся. Вон и жизнь его наказала, жену нелюбимую послав да дочку равнодушную. Но он все стойко принял, знал, что за гибель девицы неповинной расплачивается. А девица невинная вовсе и не сгинула, как он ранее думал. Живет себе припеваючи и горя не знает, в отличие от него! Вся в шелках да в жемчугах редких. И сапожки златые. Да самого царевича в полюбовники себе выбрала. Вон как лобызается, бесстыжая. Да с кем? С врагом Руси Киевской!

Хотел было сотник наброситься на них обоих да заколоть тут же пред палатами царскими, чтоб не срамила девка русская свой народ, а царевич не лобызал ее кожи нежной, да не успел. Вышел из палат тот советник, коего он хотел языком сделать.

«Спокойно, Волк, – сказал сам себе сотник княжеский. – Сейчас главное – советник царский. А со Святославой ты позже разберешься. Не уйдет от суда твоего за то, что с врагом снюхалась да против Киева наставляет. Не уйдет!»

И снова Волк за стогом сена замер. Теперь за советником стал следить. А парочка царская, что смеялась да лобызалась бесстыдно, его уже не интересовала. Придет время, за все спросит!

***

Советник же, царевичу да полюбовнице его поклонившись, пошел прочь со двора царского. Когда и парочка ушла в палаты, а во дворе никого не осталось, Волк за советником кинулся. Проследил того аж до его хором. Как ночка на град опустилась, так и залез в покои советника да нож к горлу приставил.

– Не ори, тогда не прирежу! – тихо сказал он болгарину.

А тот даже и не думал кричать. От страха за шкуру свою онемел весь да затрясся. Волку его поведение понравилось, правильного языка выбрал.

– Толковать с тобой хочу, – сказал он советнику, нож слегка отодвинув.

– О чем, рус славный?

– Да о граде твоем, кой мы голодом изморим сначала, потом трупы воинов с лошадьми закидывать через стену станем, чтобы мор вас всех взял, а потом весь сожжем да баб понасилуем на крови их собственных мужей, умерших в агонии бесславной.

Советник сглотнул слюну тяжко да глаза от ужаса расширил.

– Да ты не боись, тебя не тронем, – улыбнулся Волк.

– Это почему же?

– Потому что ты нам поможешь, и князь Киевский тебя своим советником назначит. Будешь в Киеве жить – не тужить, боярином станешь. На злате яства вкушать начнешь да женку свою каждый день любить. А коли женка надоест, будут тебе другие девки-красавицы, чай, у нас их много.

– Ты что же, мне предать предлагаешь?

– Почему сразу предать? Избавить град свой возлюбленный от мук пожара да крови. Если поможешь, то болгар простых бить не станем, отпустим с миром. А не поможешь, всех вырежем, ни старика, ни младенца не пожалеем. Всех до одного. Ты ведь наслышан о нашей лютости?