— Скотина! Мерзавец! Уголовник!

— Таня, да подожди же, я все объясню…

— Не желаю слушать твоих объяснений, опять все наврешь!

— Стой же ты да прекрати царапаться! — Я пустила вход ногти, и это действительно получилось намного эффективнее, чемкулаки, — ведь этот метод ведения боя более свойствен женщинам.

Я чувствовала себя дикой кошкой, прямо озверела, визжала ицарапалась, Кирилл никак не мог со мной справиться.

— Негодяй! С самого начала брошка была у него! Я с умасхожу от страха, ребенка отдала чужим людям, а он, нагло глядя мне в глаза,врет, что ничего не знает! Мало тебе досталось от арабов, жаль, что они тебевообще…

— Да прекрати ты! Ой, больно! Ну перестань, я всеобъясню…

— Убийца! Бандит! Извращенец! На.., насильник…

Дело в том, что, понимая, что в честной борьбе с моимманикюром ему не выстоять, этот уголовник и растленный тип лишил меня свободыслова долгим поцелуем. И я как-то сразу забыла, за что я на него разозлилась ипочему мы вообще ссоримся. Только одна мысль вертелась у меня в голове — почемуон не сделал этого раньше, тогда я бы раньше поняла, зачем я пришла к немувечером в воскресенье и что я нашла в этом человеке с такими ласковыми губами исильными руками.

— Ох, Кирилл. — Я перевела дух.

Этот нахал выглядел абсолютно спокойно, потом он что-топонял по моему лицу и улыбнулся:

— Совсем все вспомнила или только плохое?

— Но зачем же ты так, с брошкой? — В моем голосепротив воли прозвучали слезы.

— Девочка моя, неужели ты могла поверить, что якогда-нибудь способен причинить тебе вред?

Я прекрасно знаю, что на риторические вопросы такого роданельзя отвечать: ответив «нет», ты лишаешь себя дальнейших аргументов в споре,ответив «да», не оставляешь противнику никаких шансов. Но его поцелуй ощутимоповлиял на мои умственные способности, потому что я ответила «нет».

— Умница! Тогда что же ты так разошлась?

— А ты бы как реагировал на моем месте?

— Я нашел брошку только после арабского погрома, утром,когда ты ушла. Она в диван провалилась, в щелку. А тебе не сказал, потому чтоты бы со страху наделала глупостей. Они все равно тебя в живых бы не оставили.Валентина с Вадимом тебя с самого начала приговорили, ты им нужна была дляэксперимента…

— Какого еще эксперимента? — похолодела я.

— Таня, некогда мне! — взмолился он. — Этополдня надо рассказывать! Там в брошке была микропленка со всеми материалами, япрочитал и все понял.

— А я, значит, ничего бы не поняла? Я, между прочим,тоже грамотная и высшее образование имею!

— Я тебе потом все объясню. Так вот, если бы ты отдалаброшку Карамазову, то арабы тебя бы продолжали преследовать, а если бы —Валентине, то все равно арабы убрали бы нежелательного свидетеля.

— Слушай, до сих пор не верится, что это Карамазов. Апочему он таким голосом говорил?

— Ты не догадалась? Это приспособление такое, аппарат длялюдей с поврежденными связками. Он усиливает шепот.

— Ну надо же!

— Таня, я тороплюсь. Не было никакого убийства, этоловушка, чтобы его поймать. Сейчас только Володе позвоню и побегу. Ты пойми,ведь доказательств никаких на Карамазова у нас нет. Ты ведь там, у Вадима,видела только его палку. Поэтому надо его с поличным поймать.

Там, куда он звонил, наверное, никого не было, и оннадиктовал на автоответчик, что идет на встречу с «нашим общим другом», чтовстреча у Петропавловки, и точное место и время. Пока он говорил, япричесалась, застегнула куртку и собралась идти вместе с ним.

— Ты что это еще выдумала? Ты не вообразила ли, что ятебе позволю со мной идти? Ты что, хочешь ребенка сиротой оставить? Будешьздесь сидеть и носу не высовывать!

Он так орал, что я решила сменить тактику. Было понятно, чтос собой он меня не возьмет, поэтому я смирно села в уголке и выглядела как саманевинность.

— Если я не вернусь, — продолжал Кирилл тономниже, — у Гены есть ключи, он придет вечером и тебя выпустит. Понятно?

— Понятно, — кивнула я.

— Татьяна, дай слово, что будешь меня слушаться!

— Конечно, дорогой, — я глядела ему в лицочестным, незамутненным взором.

Очевидно, я перегнула палку, потому что он что-тозаподозрил.

— Так, дверь я закрою, ключи заберу, тебе изнутри неоткрыть. Если через окно, то тут решетка. А из кухни тебе нипочем не вылезти.

— Да-да, — кивала я.

Все это я делала для того, чтобы ему не пришла в голову однапростая мысль — спрятать мою одежду, а вернее — обувь, потому что на худой конеця могла бы натянуть его свитер, но в ботинках сорок второго размера я далеко неуйду. Но он смотрел подозрительно, поэтому я подошла к нему, обняла ипоцеловала так, что когда он оторвался от меня через три минуты, то сказалтолько, что если сейчас не уйдет, то не уйдет никогда, и плевать на Карамазова.Гражданские чувства одержали верх, Кирилл запер меня на все замки и умчался внеизвестную даль.

Я металась по квартире, как тигр перед кормлением. Это женадо такое придумать: он будет ловить Карамазова, а я должна сидеть тут и ждатьу моря погоды! Ну уж нет! Я, конечно, дала слово слушаться Кирилла, но тольконе сегодня. Сегодня я должна сама поймать этого негодяя, и я это сделаю. Дверьзаперта, замок я не выломаю, да и неудобно, буду шуметь, соседи услышат,милицию вызовут. На окне комнаты действительно у Кирилла была решетка, хоть идовольно хлипкая. Но вот кухня…

Пройдя на кухню, я поняла, почему Кирилл не волновался, рамыбыли заперты на здоровенные старинные шпингалеты, которые все проржавели. Открытьих не было никакой возможности.

Я походила вокруг окна, подумала немного, а потом решила,что раз шпингалеты не открыть, то я могу их отвернуть совсем. Вылезу, а окноприкрою, потом вернемся, на место поставим. Все-таки все мужчины удивительносамодовольные создания. Им почему-то никак не может прийти в голову, чтоженщина моей комплекции способна держать в руках отвертку. Казалось бы, ну чтотут такого сложного — отвинтить четыре винта? Ну потрачу я на это вдвое большевремени, чем средний мужчина, но ведь сделаю же! Но нет, им кажется, что мытакие дуры, что держим отвертку другим концом или вообще путаем ее состамеской. Вот совсем нет у нас мозгов, хотя тут мозги как раз и не требуются.Кирилл в этой суматохе не принял во внимание, что я — одинокая женщина.

Ремонт в моей комнате мы сделали вдвоем с Галкой, карниз иполки прибил Сережа, но он часто уезжает, и вообще у него масса дел, а если ябуду за каждой мелочью обращаться к приятелю или еще к какому-нибудь соседу, торано или поздно они дадут мне понять, что «на спасибо не отъедешь», и будутпо-своему правы. А у женщин моего возраста и внешности мужчины денег не берут,предпочитают получать в иной валюте. Так что мне пришлось научиться самойзабивать гвозди и делать многое другое.