Струнный оркестр играл тихо. Многие люди, которые уже были здесь, стояли в небольших группах и разговаривали.

Я подняла голову и тут же заметила Элизу, которая находилась здесь вместе со своей покровительницей. А мистер Бойль сообщил мне через моего дядю, что он был очень рад наконец меня увидеть и намеревался станцевать первый танец со мной.

С урчанием в желудке и сухостью во рту я едва удерживала волнение.

Дядя подошел ко мне, поздоровался с двумя джентльменами, проходившими мимо нас, а затем повернулся ко мне.

– Твоя мать и Лиллиан ушли искать, где можно присесть. Не хочешь ли составить мне компанию у фуршетного стола? – спросил он, и я заметила усмешку за его густой бородой.

– Конечно, дядя, – доброжелательно ответила я, взяв его под руку, которую он протянул мне.

– Я знал, что могу рассчитывать на твой аппетит. Если я появлюсь там один, то стану предметом насмешек всего коллектива, – сообщил он, и я рассмеялась.

Я была оправданием, чтобы другие не смеялись над его прожорливостью. Но на самом деле меня это устраивало. Я должна была сосредоточиться на других вещах. Еда всегда успокаивала меня, и мне хотелось полюбоваться богато накрытыми столами, которые были искусно расставлены в начале зала.

Люди проходили мимо нас, брали фрукты и нежную слоеную выпечку, и когда я положила первую виноградинку в рот, я почувствовала себя гораздо лучше.

Дядя Альфред разговаривал с пожилым господином, которому он меня официально представил. Я улыбнулась, сделала элегантный реверанс, позволила ему восхититься моей юной красотой и вышла из разговора, как только они начали обсуждать рабочие моменты.

Мне понадобилось время, чтобы заставить окружающую среду продолжить действовать на меня. Раньше я воспринимала балы и всякое общество людей как пытку. Но с тех пор как я приехала в Лондон, познакомилась с интересными людьми, с непредвзятым мнением, не чувствовала на себе давления, которое оказывала на меня мать, я вполне могла с этим смириться.

– Я знала, что найду тебя у фуршетного стола, – обратились ко мне, и я, усмехаясь, покачала головой, повернувшись к Элизе, которая только что грациозно положила себе в рот целый кусок слоеной выпечки.

Она была в темно-синем платье, отделанном черным кружевом. Благородно, не выделяясь. Искусно уложенные волосы подчеркивали ее высокие скулы и придавали ей чрезвычайно элегантный вид.

– Ты прекрасно выглядишь, – честно сказала я ей, на что она закатила глаза. Но я заметила, как на щеках появился легкий румянец, и она от смущения положила еще один кусочек выпечки в рот.

– У меня никогда не было такого дорогого платья, – призналась она, и я ободряюще улыбнулась ей. – Кроме того, я никогда не буду выглядеть так же красиво, как ты, – пробормотала она, взяв клубнику с тарелки с фруктами.

Я только рассмеялась. Было слишком забавно, стоять здесь вдвоем и обмениваться комплиментами, и мы обе не смогли сдержаться. Элиза тоже начала смеяться, и я протянула ей руку, которую она по-дружески сжала.

Иметь подругу – это действительно замечательно. Радоваться прекрасным вещам вместе было лучше, чем в одиночку.

– Мисс Хэммильтон, вот вы где, – произнес женский голос, который мне показался смутно знакомым, и я повернула голову.

Женщина в розовом платье сначала посмотрела на Элизу, а затем на меня, и я сразу взяла себя в руки, чтобы не вздрогнуть от испуга.

Это была мисс Брэндон-Уелдерсон, эта неприятная женщина, которая разозлила меня в прошлую среду в библиотеке. Она стояла здесь, приподняв голову с огромной копной волос, которая не могла даже наполовину состоять из ее собственных, и напряженно пыталась встать наравне с Элизой и мной, еще сильнее вытягивая шею. Ее платье было неприлично туго зашнуровано, а струящаяся юбка визуально еще больше вытянула ее.

– Ох, мисс Брэндон-Уелдерсон. Позвольте вам представить? Это моя дорогая подруга Анимант Крамб, – быстро представила меня Элиза, и я тут же заметила, насколько ей неприятно, что мы столкнулись здесь. Почему, мне придется спросить позже. – Анимант, это моя великодушная покровительница мисс Францин Брэндон-Уелдерсон. – Улыбка Элизы выглядела фальшиво, что казалось совершенно неестественным для ее столь прямолинейной сущности. В моих глазах она всегда была тем, кто вел себя раскованно, не беспокоясь о чужом мнении. Но перед своей покровительницей она ощущала обязанность сдерживать свой острый язык.

Я тоже могла ее понять. Если бы мне потребовалось представить себя в лучшем свете перед богатой женщиной, чтобы она обеспечила мне жизнь, к которой я стремилась, я бы, конечно, не поступила иначе.

И все же мне хотелось, чтобы это был другой человек. Не та леди, которая показалась мне такой нелепой и которую я теперь, должна была воспринимать всерьез хотя бы ради Элизы. Каким бы я была человеком, если бы ударила ее ножом в спину своим плохим поведением после того, как она назвала меня своей дорогой подругой.

– Мы уже имели удовольствие, – сказала я с очарованием юной дамы, которым моя мать часто хотела, чтобы я пользовалась в разговорах с мужчинами. – Добрый вечер, мисс Брэндон-Уелдерсон. Вы выглядите восхитительно, – произнесла я с легкой улыбкой на губах, и сама поразилась хладнокровию, с которым я льстила ей, не считая так на самом деле.

Мисс Брэндон-Уелдерсон удивленно моргнула, словно не могла поверить, что я проявлю радушие несмотря на то что наша последняя встреча прошла довольно напряженно.

– Мисс Крамб, я помню вас, – ответила она, и ее голос звучал при этом слегка неуверенно. – Вы работаете в библиотеке, не так ли? – спросила она, хотя я видела, что она и так это знала.

– Все верно, – тем не менее подтвердила я, не моргнув и глазом, и потом заметила, что Элиза смотрела на меня почти с недоверием. У меня на языке вертелось столько едких замечаний, много мелких замечаний, которые могли бы оскорбить эту женщину, и при этом она не смогла бы обвинить меня в этом. Но я молчала и продолжала улыбаться и хлопать ресницами.

– В таком случае вы, конечно, можете мне сказать, стоит ли нам ожидать сегодня вечером мистера Рида? Уже несколько недель я пытаюсь поговорить с ним по срочному делу и никогда не нахожу его там, где он якобы должен быть, – взволнованно сказала она, и к концу фразы ее голос становился все резче. Она действительно сердилась на мистера Рида, и все же в ней таилась какая-то горечь, которая ускользнула от меня при нашей последней встрече. Я вспомнила, как Элиза рассказывала, что убеждена, что ее покровительница так сильно ругается на мистера Рида, потому что влюблена в него. И теперь, когда я услышала это собственными ушами, я могла представить, что она вполне может быть права.

– К сожалению, вынуждена разочаровать вас. Я несколько раз напомнила мистеру Риду, что его появление на мероприятии университета весьма желательно. Но он отъявленный упрямец и отказался сообщить мне, что он в конечном итоге решил, – витиевато объяснила я и улыбнулась, извиняясь.