Осторожно подхватив МенгеУнэг на руки, осмотрелся кругом. Подходящего места, где было бы можно оставить девушку на какое-то время, я не нашел, так что не спуская ценную ношу с рук, сделал несколько шагов в сторону Дармеша. Хан уже перестал извиваться на земле, затихнув окончательно, но над телом все еще вился дымок тонкими струйками. Даже дождь не мог перебить запах.

Одежда на теле Дармеша кое-где почернела, кожа натянулась, словно иссохнув. Темная, жесткая, она вся была испещрена венами и тонкими линиями, по которым бежала молния. Не утруждая себя даже пнуть бывшего хана, чтобы проверить, на самом деле ли его покинула жизнь, я вернулся к коню. Время сейчас было против нас, а дела еще не все завершены.

Щелкнув языком, я наблюдал, как мой конь медленно, нехотя, все же опускается на колени, что бы я мог забраться на его высокую спину вместе со своей ношей. Мы оба устали, но когда это останавливало?

Устроив Лисицу на коленях, похлопал пятками по лошадиным боками, понукая животное подняться. Нужно было решить дела и с теми, кто остался из людей Дармеша. Оставлять позади кого-то из врагов, способных вновь навредить МенгеУнэг, я не собирался. Кочевники боялись грозы, так что следовало хотя бы припугнуть их, чтобы спокойно суметь вернуться домой.

Конь быстро, на обращая внимания на дождь, что стал лить еще сильнее, двинулся вверх по тропе. Довольно скоро показалась стоянка. Одна крытая повозка, да несколько лошадей, что испуганно жались к скале при каждой вспышке грозы. Но та уже шла на убыль, и даже попытайся я ее поймать за хвост, и то только пальцы опалил бы. Время было упущено.

Остановившись у повозки, оглядевшись кругом, я нашел место, где прятались люди Дармеша. Направив коня в ту сторону, с удовлетворением заметил, как храбрые багатуры попятились в сторону от меня, словно от чумного поветрия или бешеного духа.

— Ваш хан сегодня отправился к предкам на поклон, — перекрывая треск молний, что все еще окружали меня, пробегая по волосам и одежде. — Есть желающие сопроводить душу Дармеша?

Смелые, грозные воришки, мокрые и напуганные, судорожно затрясли головам. поминутно кляняясь и бормоча молитвы. Под копыта моего коня даже полетели амулеты на откуп, словно я на самом деле был посланником из другого мира. Присоединиться к предводителю никто не пожелал. Видно, не так далеко простиралась их смелость и верность, как мыслил мертвый хан.

— Если кто-то из вас появится у шатров Чоно, или попадет на глаза моей МенгеУнэг, я все же помогу вам встретиться с предками раньше срока, — сжав руку в кулак, дернул его вниз. Молнии больше не было, но от грохота заложило уши. Пока степняки, перепуганные до икоты, закрывали голову руками, рухнув на колени, я развернул коня, собираясь убраться куда подальше от этого места.

И тут, совершенно неожиданно для нас, заставив коня недовольно фыркнуть и переступить ногами, прямо посреди тропы появился маленький, встрепанный лохматый зверек. Такие длиннохвостые, большеухие мыши обитали только в пустыне, рядом с которой улус стоял до начала мора. Никогда не видел подобных в этих скалах.

Маленькое создание громко и недовольно трещало и скалило зубы. Потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, чего именно от меня требует это существо.

— Ты дух? — тушканчик замер, склонив голову на бок. — Хочешь отправиться с нами? Тогда поторопись.

Проведя всю жизнь в степи, привыкший, что в каждом предмете, и за каждым кустом может обитать существо из смежного мира, я отстегнул сумку, спустив ее за ремень почти к самой земле. Мало ли, что понадобилось подобному духу. Зло делается тайно, а здесь явно дело было в чем-то другом.

Нагнуться и подобрать маленького демона, удерживая от падения невесту, я не мог. К счастью, воплощенный дух оказался сообразительным, в два прыжка оказавшись рядом, и запрыгнув в сумку, смешно оттопырив длинные ноги. Вот теперь было самое время убираться. Пока гроза совсем не ушла за хребет.

В дороге пришлось провести весь остаток дня. Конь шел с трудом, огибая гряду, но если не найти укрытия, мы все станем очень легкой добычей для диких зверей. И тех, кого не достаточно парализовал страх. Хотя, в последнем я сомневался. Скорее всего, что люди Дармеша больше никогда не рискнут связаться с илбэчином. Пусть для меня так быстро найти МенгеУнэг было чистым везением, замешанным на помощи шамана, знать об этом кому-то не стоило. Людям положено бояться таких, как я.

Знакомая, узкая тропка, вьющаяся между желтоватых камей, появилась ближе к закату, когда я уже и не думал, что мы успеем добраться до пещер. Двигаться дальше, до привычных мест стоянки, ни у меня, ни у коня сил просто не было. Долгая дорога и все события этого дня измотали нас окончательно. Да и Лисица до сих пор не приходила в себя.

Впрочем, последнее было даже хорошо. Чем дольше девушка проспит, тем меньше последствий будет для нее. Не то, чтобы я переживал о здоровье ее тела после того, как выпустил молнию, но это все же могло сильно напугать. Мерное, глубокое дыхание МенгеУнэг меня успокаивало. Держать ее в руках, знать, что теперь все будет спокойно — именно это и добавляло мне сил, пока мы двигались к пещерам.

В этом месте я бывал только раз. Старый учитель, в чьих седых косах теперь гремели вороньи кости, забрав меня на полгода из материнского юрта, когда Небо благословило меня силой, показал это укрытие. Как и другие. В степи было много подобных, спрятанных где-то между миром людей и миром духов. Главное было знать, как туда попасть, чтобы остаться живым.

Узкая тропа уходила между желтых скал дальше, мы же свернули чуть вверх, по мелкой крошке, которую никак нельзя было принять за дорогу. Мой конь, медленно, но уверено ставил ноги между камней, двигаясь вверх, туда, где камни выглядели темнее.

Когда мы добрались до входа, небо уже было усыпано звездами, а нацарапанных на скале рисунков было не рассмотреть, но судя по тому тихому гудению, что я чувствовал внутри — все было верно. Мы добрались.

Тряхнув сумку, проверив ее вес и убедившись, что маленькое существо, что пожелало отправиться с нами, все еще там, направил коня прямо через скалу. Сейчас было главное держать прямой путь, не свернуть с невидимой тропы, чтобы не остаться навеки в этих камнях, как призраки собственной глупости.

По ушам тут же рубанул громкий вой, от которого кровь похолодела. Так выли волки зимой, когда кружили стаей у нашего юрта в первую зиму после смерти отца. Когда из всех, с нами остались только пара слуг и нукеров. Когда все, что было у Галуу отобрали более сильные дети подлой Яйе. Когда мать, с маленькой ДуЧимэ на руках и с бабулей, которая в ту зиму только сидела и смотрела в стену юрта, не произнося ни слова. Где каждый мог позволить себе скривить губы при виде молодой, красивой женщины, в миг лишившейся всего, не сумевшей удержать богатство мужа. Не желая терпеть такого позора, мать собрала своих домочадцев и откочевала ближе к отрогам.

Нас в ту зиму спасло только то, что мать Тамгира, в тайне от мужа, отправила нам нескольких овец, как благодарность за давнюю помощь Галуу. Да кое-что сохранила сама мать. Мы почти и не голодали. В мешках хранился курут, бараний жир стоял в кувшинах, но волки выли. Выли, не боясь подходить к войлочным белым стенам. Выли, принося мороз, от которого можно было умереть быстрее, чем от их острых зубов. В памяти навсегда сохранились эти черные, долгие дни и ночи, полные печали, поджатых губ матери и молчания старухи.