Читая журнал Особого совещания, невозможно не согласиться с описанием Астрова. Удивительно, но советники никогда не обсуждали вопросы высокой политики. В ноябре и декабре 1918 года центральной проблемой были отношения Добровольческой армии с атаманом Красновым, но на заседаниях об этом не говорилось ни слова. Совет не обсуждал земельную реформу, не планировал привлечение рабочих, игнорировал иностранную политику. Чаще всего участники обсуждали проблемы финансов, снабжения и торговли. Они тратили много времени на пустяки: рассуждали, будет ли преподаваться в ставропольских школах старая или новая орфография (характерно, что они выбрали старую), затрагивали проблемы почтовой службы, решали, покупать или нет какую-то модель техники.

Надо сказать, что Астров не сильно отличался от своих коллег. Он также готовил доклады и делал замечания, касающиеся только местного самоуправления. Первое заседание Особого совещания прошло 11 октября. С этого момента и до конца года совещание проходило двадцать один раз. Деникин участвовал только в двух. Он лишь читал журнал заседаний и делал замечания по некоторым пунктам. Если он что-то не одобрял, то это был конец без дальнейших обсуждений.

Совещание проходило по вторникам и пятницам в 18.30 по петроградскому времени (все организации Добровольческой армии работали по петроградскому времени). Кроме официальных встреч, члены совещания собирались на квартире главнокомандующего каждый вечер в среду. Главной целью этих дополнительных встреч было проинформировать гостей о военной и политической ситуации в неформальной обстановке. В первые недели участвовали лишь главы ведомств, но позже помощники также стали приглашаться, что, по мнению Соколова, мешало прежней тесной связи.

Конституция наделила главнокомандующего неограниченной властью, поэтому Особое совещание оказалось беспомощной организацией, но из этого нельзя заключать то, что Деникин в одиночку управлял всем движением. Скромный, общительный, очень талантливый и умный человек, Деникин не мог стать диктатором. Ему не хватало ревностного отношения власти, что заставляет некоторых лидеров интересоваться любым вопросом и каждой мелкой деталью. Ближайшие друзья и военные советники Деникина, генералы Драгомиров, Лукомский и Романовский, имели огромное влияние.

Когда Деникин покидал Екатеринодар, чтобы инспектировать войска, что случалось достаточно часто, Драгомиров и Лукомский участвовали в переговорах от его имени и принимали важные решения. Так как у них были лучше налажены контакты с политиками и они разбирались в политике гораздо лучше, чем Деникин, то играли важную роль в важных назначениях на высшие посты. Сложно сказать, насколько они были независимы в своих решениях. Если верить Астрову, уважение, которое они питали к Деникину, было лишь притворством, и они поступали вопреки его желаниям. Оба, и Астров, и Винавер, известный либеральный политик-кадет, считали Лукомского ненадежным и хитрым. Стоит вспомнить ярость Деникина, когда Лукомский встал на сторону Врангеля в споре в 1920 году и главнокомандующий чувствовал себя преданным.

Драгомиров и Лукомский придерживались более правых взглядов, чем Деникин и гражданские члены Особого совещания. Оба они были монархистами, но никогда особо не афишировали свои убеждения, так как не считали это целесообразным. Лукомский неоднократно советовал Деникину принять условия монархистов. Какую бы роль они ни играли, без сомнения, Лукомский и Драгомиров заставляли армию вести правую политику.

Гораздо сложнее определить характер влияния генерала И. П. Романовского, самой таинственной фигуры Белого движения. Практически все испытывали к нему антипатию по разным причинам. Согласно одному мнению, либералы считали его членом крайне правой антисемитской организации «Черная сотня», а правые считали его масоном. Именно правые настолько ненавидели его, что даже настаивали на том, чтобы Деникин отправил его в отставку, хотя Романовский был его лучшим другом. Он погиб в 1920 году, пав не жертвой большевиков, а от пули белого офицера в Константинополе.

О его политике и его характере бытуют противоречивые мнения. Деникин считал его самым либеральным членом из числа военных в Особом совещании; Соколов полагал, что он не придерживается более левых взглядов, чем остальные, просто он был более интеллигентный. Социалист Вендзягольский думал, что он монархист, прекрасно осознающий необходимость взаимодействия антибольшевистских войск; Милюков просто называл его «слабаком».

Скорее всего, взгляды Романовского были чуть более либеральными, чем взгляды его товарищей, что делало его ближе к Деникину. Возможно, злоба и нападки на него объясняются неодобрением некоторых офицеров либеральной политики Деникина. Им легче обвинять советника, поэтому Романовский стал для них козлом отпущения. Кроме того, он заслужил эту роль за свои личные промахи; к тому же он практиковал непотизм, что приводило в бешенство офицеров-карьеристов, почти все современники считали его надменным.

Он пользовался властью, оказывая влияние на Деникина. Как начальник штаба, он сопровождал Деникина на всех важных встречах и переговорах, смело высказывал свое мнение по поводу тех или иных спорных вопросов. Его начальник испытывал к нему сильное чувство привязанности. Соколов отмечал, что в голосе Деникина была необычная теплота и нежность, когда он говорил о своем ближайшем помощнике и друге. Он часто вставлял в беседу такие слова: «в результате разговора с Иваном Павловичем» или «мы с Иваном Павловичем решили». Должно быть, Деникин радовался, что смог найти в военных кругах человека, который разделял его политические взгляды; он ценил преданность своего друга, но больше восхищался его легендарной храбростью. В своих мемуарах он пишет: «Я не трусливый человек и часто находился под обстрелом, но я никогда не видел человека более спокойного, чем Иван Павлович. Если бы граната оторвала ему ноги, он не моргнул бы глазом и не прервал бы предложение, которое начал. Когда пули пролетали над его головой, он был спокоен, как у себя в кабинете».

Когда Деникин получил пост главнокомандующего Вооруженными силами Южной России в декабре 1918 года, после объединения с Донской армией, он хотел доверить командование Добровольческой армией генералу Романовскому. Начальник штаба раздумывал в течение целого дня и в конце концов предпочел остаться на своем прежнем посту. Вместо него Деникин назначил Врангеля.

Лидерам армии было не по вкусу решать серьезные политические вопросы, поэтому они постоянно откладывали их, насколько было возможно. Некоторые вопросы тем не менее все же приходилось решить. Один из них касался реорганизации местного правительства на территории под контролем армии. Так как армия сражалась и на Дону, и на Кубани, проблема была относительно проста: правительство казачьего Войска берет на себя ответственность и за завоеванные деревни иногородних, и за освобожденные казачьи станицы. Такое снятие с себя ответственности подкрепило превосходство казаков над иногородними.

Но когда добровольцы освободили большие территории в Ставрополе и причерноморской области, армия должна была отвечать за организацию и работу местного правительства. Деникин пытался снять с себя эти обязанности, временно присоединив эти районы к Кубани. Но это стало невозможно из-за плохого отношения местного населения к казачьим законам. Когда Деникину пришлось посылать туда управляющих, вместо гражданских он выбрал военных: полковника Глазенапа — в Ставрополь, полковника Кутепова — в Новороссийск. В условиях Гражданской войны, когда государственный аппарат с трудом выполнял свои функции, а система связи была очень ненадежной, эти люди получили неограниченную власть.