– Все, что хочешь, для твоих подруг, – сказал он, уткнувшись в ложбинку между ее грудей.

Пруденс шевельнулась, издав неясный стон.

– Я подумала… ум-м… я подумала, мы могли бы им как-то помочь. – Она задыхалась, потому что он начал целовать соблазнительную выпуклость ее груди чуть выше корсета. – Но они такие гордые, они не хотят брать денег.

– Мы придумаем что-нибудь другое, – пообещал он и поцеловал выпуклость другой груди. – Чтобы они не думали, что это благотворительность.

На этот раз ему удалось уложить ее на траву, и она, оказавшись под ним, не сопротивлялась.

– Мы сможем помочь и сиротам тоже?

– Безусловно. – Рис припал к ее губам открытым ртом и запустил руку под юбки. Через тонкий слой муслина он почувствовал жар ее тела и воспламенился сам. Он впился в ее губы, наслаждаясь их вкусом, и продолжал водить рукой под ее панталончиками. Когда же он просунул два пальца за край чулка выше подвязки и потрогал ее там, от прикосновения к теплой шелковой коже голова у него закружилась.

Он со стоном прервал поцелуй и снова начал губами прокладывать дорожку к ее грудям. Одновременно легкими круговыми движениями он ласкал чувствительную кожу у нее под коленом.

Пруденс запустила руки в его волосы, беспокойно задвигалась под ним, испуская нежные стоны.

Рис смаковал эти эротические звуки, зная, что она возбудилась так же, как и он. Но он также помнил, что причинил ей боль в первый раз, и хотел, чтобы на этот раз она испытывала только наслаждение. Он высвободил руку из-под юбок и закончил расстегивать блузку. Ему хотелось совсем снять с нее блузку, но она воспротивилась, так что он оставил свои попытки. Однако когда дело дошло до корсета, он проигнорировал ее протесты и смешные слова, что без корсета она слишком толстая.

– Ты совершенство, – твердо сказал он и поцеловал ее. – Ты невероятно соблазнительная. Танцовщицы из «Мулен Руж» позеленели бы от зависти, как на той картине в Национальной галерее, если бы увидели тебя. Кроме того, – добавил он, поворачивая ее на бок, чтобы заняться корсетом, – женщина не может как следует заниматься любовью в такой упаковке. – Ослабив корсет, он смог расстегнуть крючочки спереди и снять атласную и кружевную детали вместе. Он бросил их в траву и снова уложил ее на спину. Удерживаясь на руках, он наклонился над ней и поцеловал.

Ее кожа была горячей, розовой от смущения, она ткнулась лицом в его шею, словно желая спрятаться.

– О, Рис, не надо, – шептала Пруденс, бессильно отталкивая его руку, когда он начал расстегивать пуговицы на ее нижней рубашке. – Нас могут увидеть.

Он засмеялся. Но когда она потребовала сказать, что его так рассмешило, он покачал головой, подавил смех и не стал говорить, что когда двое катаются по траве, любой человек будет точно знать, чем они занимаются, одеты они или нет. Отвлекая, он снова начал целовать ее и постепенно продвигался вниз.

Она была такой желанной, полуодетая, вся бело-розовая и пышненькая, ее голая кожа выглядывала то здесь, то там из кружев и муслина. Удерживаясь на одной руке, второй он распахнул ее нижнюю рубашку, обнажив грудь. В горле у него пересохло.

– Совершенство, – снова сказал он, обхватывая груди ладонями, лаская их, ощущая вставшие торчком соски. Вдыхая женское тепло и аромат, он играл ее грудями, дразнил и ласкал их ртом и пальцами. Когда он губами и языком нежно ласкал ее сосок, его собственное тело отвечало на эротический призыв.

Теперь она содрогалась под ним, смущение отступило перед всплеском возбуждения. Он и сам горел от желания, но старался сдерживаться.

Его рука потянулась к ней под юбку, двинулась по бедру вверх, потом поперек его и остановилась на том местечке, которое ему больше всего хотелось трогать. Когда его рука оказалась на холмике, бедра у нее задвигались, с благодарной готовностью вжимаясь в него. Медленно, очень осторожно он просунул кончик пальца, в разрез ее панталон…

Пруденс была влажной, роскошно готовой, и он не мог больше сопротивляться своей потребности.

– Перебирайся на меня, – сказал он ей, перекатываясь на спину, а когда она повиновалась, он задрал юбки и развел ее ноги поверх своих бедер. После этого его рука протиснулась между их телами, и большим пальцем он увеличил отверстие в ее панталонах, разорвав тонкий батист. Очень осторожно он раздвинул ее губы пальцами и качнул бедрами, полностью войдя в нее.

Она вздрогнула, и он замер.

– Я сделал больно? – спросил он, пугаясь.

Но она так решительно замотала головой из стороны в сторону, что ее волосы упали вниз, щекоча его лицо.

– Нет. О нет!

Рис почувствовал огромное облегчение и отчаянный голод желания. Она была такой тесной и влажной, она была такой восхитительной, что он не мог не захотеть большего. Он снова ударил вверх с намерением ускорить темп, но ее тело двигалось с неловкостью неопытности, и он понял, что придется немного подождать. Он судорожно втянул в себя воздух, стараясь умерить желание, отступая, чтобы показать ей, как добиться, того, чего она хочет.

– Сядь прямо и упрись в мои плечи, – сказал он, а когда она сделала это, он обхватил ее бедра, приподнял свои и медленно толкнул вверх. Потом он повторял это снова и снова, обучая ее, приучая к ощущениям внутри. Каждый слабый толчок был мучительным и вырывал стон из его губ, но такая мука была приятной.

Он не закрывал глаз и наблюдал за ней, большим пальцем поглаживая клитор, разжигая в ней пламень страсти. Он смотрел, как она, сама того не сознавая, начала руководить его действиями, направляя его руку своей; ее тело начало двигаться на нем так, что задавало ритм им обоим. Он не сводил с нее глаз, зная, что никогда в жизни не увидит ничего прекраснее, чем это лицо.

Пруденс раскраснелась, в солнечном свете ее кожа была нежно розовой. Лоб блестел от крошечных капелек пота. Глаза были закрыты, темные ресницы лежали на щеках как два маленьких веера. Губы полуоткрылись, и в промежутках между стонами она проводила по ним языком. На ее лице было написано, что она вся ушла в эротические переживания, что все в ней стремилось к достижению пика наслаждения, и это вызвало у него улыбку. А когда экстаз настиг ее, когда ее тело в содроганиях сжимало его плоть, он испытал такое наслаждение, какого никогда не знал.

И после, когда она лежала, спрятав лицо у его шеи, и шептала: «Я люблю тебя», – теплота, родившаяся в нем растопила в душе лед, чего не смогли сделать ни парижский абсент, ни солнечное итальянское лето.

– Здесь мы и будем жить, – сказал он.

И, целуя ее пахнущие лавандой волосы, слушая пение птиц в пышной листве английских ильмов над их головами, Рис Де Уинтер подумал, что, наверное, в конце концов настал его апрель. Он начал верить, что, наконец, обрел дом.

Вступая в брак, дают обеты. Тогда как помолвку можно расторгнуть.