«Соушл газетт», 1894 год

Рис оказался гораздо более искусным лжецом, чем Пруденс могла предположить. За обедом он в таких деталях обсуждал с дядей Стивеном состояние ферм и меры, которые требуется принять для его улучшения, что она почти уверилась, что днем он обследовал фермы, а происходившее у озера ей приснилось.

Сновидение было очень ярким. Каждый раз, когда она думала об этом, ее тело начинало гореть от смущения. И возбуждения. И страстного желания.

На следующее утро его не было за завтраком, и девушка-прислуга, принесшая бекон и яйца, сказала, что он уже поел и весь день будет заниматься делами.

– Его светлость спрашивал, может быть, вы пожелаете сделать покупки на Хай-стрит, – сообщила она, снимая крышку с подогретого блюда, на котором лежали горячие подрумяненные гренки, намазанные маслом. – Он поехал осматривать имение верхом, а экипаж оставил вам, мисс, на тот случай, если вы захотите вернуться в замок Сент-Сайрес.

– Прекрасно. Спасибо.

Служанка присела и вышла из столовой, а Пруденс с удовольствием откусила от ломтика хлеба.

– Я рада, что он оставил мне экипаж, потому что я и в самом деле хочу сегодня вернуться туда.

– Вернуться в это ужасное место? – Эдит отставила чашку с чаем и вопросительно взглянула на Пруденс. – Но почему?

– Это ужасное место станет моим домом, тетя. Мы с герцогом решили сделать замок Сент-Сайрес нашим основным домом, а там многое надо сделать.

– Лучше жить в Уинтер-Парке, – сказал Стивен, накладывая себе еще почек. – Ближе к Лондону, и дом в гораздо лучшем состоянии.

Пруденс вспомнила, какое у Риса сделалось лицо, когда они пили чай с его матерью. Она точно знала, что они никогда не станут жить в Уинтер-Парке.

– Мы хотим жить в замке Сент-Сайрес.

– В этом ужасном старом замке? Как глупо. – Эдит издала звонкий смешок. – Да ведь потребуются месяцы, прежде чем вы сможете въехать в него. Не говоря уже о стоимости ремонта!

Пруденс улыбнулась:

– Как удачно, что у меня будет очень большой доход!

Эдит не могла скрыть раздражения.

– Это напрасная трата денег.

– Возможно. Но… – Она помолчала, склонившись над беконом и яйцами, потом взглянула на тетю, и глаза ее широко раскрылись. – Это ведь мои деньги будут потрачены, разве не так?

– Конечно, это твои деньга, – примирительно вставил Стивен добрым голосом. – Конечно, они твои.

Пруденс снова принялась за еду.

– Кроме того, я уверена, что Рис очень разумно распорядится деньгами.

– Уверена, так и будет, – выпалила Эдит, – потому что большая часть денег уйдет на оплату его долгов. И на азартные игры, и на его женщин…

– Достаточно, Эдит, – оборвал ее Стивен, бросая на жену долгий тяжелый взгляд. – Мы говорили об этом, помнишь? Пруденс сделала выбор, и мы должны принять его.

– Ну, я тебя больше не понимаю, Стивен, решительно не понимаю! – выкрикнула Эдит, со стуком бросая нож и вилку на тарелку. – То, что Пруденс согласилась выйти замуж за этого человека, само по себе непостижимо, но то, что вы приняли ее сторону, презрев бедного Роберта, который будет получать только…

– Пожалуй, я уже наелась. – Пруденс отложила в сторону салфетку и встала, понимая, что если останется хоть ненадолго, начнется ссора, а у нее было очень хорошее настроение и ей не хотелось его портить. – Я возвращаюсь в замок Сент-Сайрес. Одна, – добавила она, когда тетя стала подниматься.

Пруденс быстро вышла за дверь, но голоса ссорящихся тети и дяди преследовали ее, пока она шла по коридору.

– Стивен, когда он женится на ней, он оставит нас голодать! А ты здесь сидишь и ничего не делаешь. Пруденс слепа, слепа! И ты тоже, судя по всему.

– Не думаю, что нам придется голодать. Герцог согласился выплачивать нам двадцать тысяч фунтов в год, что очень щедро.

– Щедро? Как ты можешь так говорить? Двадцать тысяч ничто в сравнении с тем, что он получит. Став мужем Пруденс, он получит все, хотя он ничего не сделал, чтобы заслужить это, этот обманщик, охотник за приданым.

– Мы ничего не можем с этим поделать, а если ты будешь возражать, то только больше настроишь против вас. Бога ради, оставь ее в покое, Эдит. Согласись на двадцать тысяч и будь довольна этим.

Эдит будет довольна? Пруденс, спускаясь по лестнице, недоверчиво фыркнула. Скорее свиньи начнут летать. Оказавшись на улице и ожидая, когда подадут экипаж, она все еще кипела от негодования. «Что дает Эдит право рассчитывать на наследство Абернати?» – спрашивала она себя. Только не нежная забота о племяннице, уж это точно. А Роберт? Он не замечал ее все эти годы, так почему он и Миллисент должны что-то получить?

Во двор въехал одноконный экипаж, и Пруденс направилась к нему, но тут же поняла, что это не ее экипаж, и остановилась. Сложив руки, она прислонилась к стене, еще не остыв от гнева, и безучастно смотрела, как спрыгнул с запяток лакей и опустил подножку.

Из экипажа выпорхнула пара – сначала красивый мужчина лет сорока, за ним дама с золотисто-каштановыми волосами, которая показалась Пруденс смутно знакомой. На миг отвлекшись от своих мыслей, она рассматривала женщину, но не могла вспомнить, где ее видела. – Мадеры, Мортимер, будьте добры, – обратилась к лакею женщина, и ее голос тоже показался Пруденс знакомым. – Я просто умираю от жажды.

Лакей бросился выполнять указание, пробежав мимо Пруденс в дверь таверны, парочка тоже двинулась к входу. Когда они подошли ближе, женщина удивленно воскликнула:

– Не могу поверить, мисс Абернати, это вы? – Она остановилась и протянула затянутую в перчатку руку. – Вы, наверное, не помните меня, – продолжала она, и ее жизнерадостный дружелюбный голос дал толчок к узнаванию. – Я…

– Леди Стэндиш, – закончила за нее Пруденс, пожимая протянутую руку и ответно улыбаясь. – Как поживаете?

– Так вы меня помните? Мне показалось – нет, потому что у вас было такое лицо, – вы знаете, что я имею в виду, – словно вы изо всех сил пытаетесь вспомнить, но не получается. – Она указала на мужчину: – Это мой муж, граф Стэндиш. Дорогой, это мисс Абернати.

– Как поживаете? – Мужчина приподнял шляпу, взглянул на жену: – Не сомневаюсь, что вам хочется поболтать.

– А вам выпить? – смеясь, сказала леди Стэндиш. – Ступайте тогда. Я выпью свою мадеру здесь и поговорю с мисс Абернати.

Ее муж ушел, а она снова заговорила с Пруденс:

– Неудивительно, что вы не сразу узнали меня. В тот день, когда нас представили друг другу, вы были в сильном волнении.

– У мадам Моро царила такая суматоха.

– Я думаю! И все из-за вас, моя дорогая. Моро так лебезила перед вами.

– Да. По-видимому, я неожиданно сделалась значительной особой.