но Губан мог думать сейчас только о растущей луне, о зарождающемся в воде мерцании, о разлитом в сознании блаженстве.

– Связь. – Губан с трудом подобрал слово на старом океанском языке. – Мой народ… здесь, да. – Сказанного казалось явно недостаточно, но ему трудно думать сейчас о чем-то другом. Он хотел быть с моллюсками – и тут пришло воспоминание о трех самцах-афалинах, путешествовавших с печальной самкой, настолько удрученной, что она оставляла за собой скорбный след. Губан не мог объяснить, как давно это было, но указал в сторону родных вод афалин. Дельфин понял. Он защелкал, защебетал, зажужжал, заставлял воду вибрировать от звуков, а затем стремительно умчался.

Губан почувствовал прилив гордости, сопровождаемый избытком физических сил. Связь с дельфином. Связь с моллюсками, с фугу, с целым океаном, наполненным желанием, движением и риском, где каждый ищет кого-то своего, а вода собирает энергию всех ищущих.

– Мой народ! – прокричал Губан океану своим новым голосом. – Мой народ!

Снизу три фугу с удивлением смотрели на великолепную рыбу и не могли понять, почему она такая грустная.

29

Игры кланов

Гибель косяка сарпы выявила в стае серьезные проблемы с привилегиями. Все знали, что Первая жена явно злоупотребляла своими правами, но ведь и охрана, и командиры кланов не ограничивались положенной им порцией. Некоторые с недоверием хихикали и рвались своими глазами повидать рощу мертвых водорослей. Но стоило им посмотреть на груды разлагающихся плетей на дне, еще недавно живых и высоких, недоверчивые пришли в ярость. Червяки сбивались в красные комки, оставлявшие на дне пятна желтой грязи, а потом распадались на тысячи крошечных нитей.

Те, кто больше других нуждался в сарпе, ныряли, тыкались носами в слизистые кучи, но только вздымали волны вонючей мути, в итоге еще больше загрязняя воду. Наверное, где-нибудь на просторах бродят большие стаи сарпы, но эта была своя, жила себе в роще и в любой момент готова была удовлетворить потребности афалин. Никто из них не подумал, что роща нуждается в уходе, что поголовье сарпы требует тщательного контроля. А теперь все рухнуло, и ничего нельзя исправить. Естественно, народ нервничал. То и дело вспыхивали драки по поводу и без повода, многие носили на себе следы укусов, чуть что – в ход шли удары головами. Малышей нещадно лупили за малейшую провинность, а в слабом сознании стаи то и дело мелькали мысли о том, что на охоте теперь придется обходиться без успокаивающего воздействия сарпы.

В течение первого же дня эффект от употребления сарпы полностью улетучился. Взбудораженные, нервные афалины снова обрели повышенную чувствительность к океанским звукам, и хотя океанские демоны молчали, стая реагировала на акустические атаки, то и дело приносимые водой. Чтобы закрыться от неприятных сигналов, они болтали в несколько раз громче обычного, пытаясь притупить страх от посторонних звуков. Наконец все подняли невероятный шум, загудели и зачирикали, сплетничая, обвиняя друг друга, натужно смеясь и жалуясь.

Укрывшись в Первом гареме, гомонившем не меньше остальной стаи, Эа старалась вести себя как все. Обычное правило, согласно которому женщины должны молчать, чтобы охрана слышала все происходящее в гареме, умерло вместе с рощей сарпы. Эа свистела и жужжала, как заправская самка афалин, и в то же время у нее оставалось ощущение, что она наблюдает за происходящим откуда-то со стороны. Примерно так же она чувствовала себя, когда ее впервые взял владыка Ку, только теперь она не теряла сознания. Часть ее все еще пребывала в роще водорослей, размышляя над голосом в собственной голове, велевшим ей подняться и не есть рыбу. Голос, скорее, был ее собственным, хотя поначалу ей показалось, что это голос матери.

Она помнила, как Деви ела рыбу и как страдала от мучительной боли, потом Эа видела ужас в ее глазах, но она уже освоила навыки беззвучного общения, как на охоте. Обычно самки афалин не испытывали особой привязанности друг к другу, тем не менее Эа чувствовала к Деви расположение. Пожалуй, теперь она могла говорить с первой женой обо всем.

Меж тем стая продолжала свистеть и улюлюкать, доводя себя до истерического возбуждения. На фоне беспорядочной болтовни молодые самцы затянули свое «Турси-опс!». Постепенно к ним присоединились и жены, но Эа не могла заставить себя принять участие в общем хоре. Наоборот, улучив момент самого громкого звучания всеобщего клича, она вплела свой голос в бестолковое пение, только пела она «Лонги!», да еще на том языке, которым давно не пользовалась.

«Лонги…» Этот звук сопровождал их легкие серебристые тела, когда они вылетали из воды в хрустальной россыпи брызг. «Лонги…» – прекрасное слово, недоступное здешней толпе.

Эа назвала имя своего племени и ощутила в своей крови отзвук, с которым слово кануло в океан. На мгновение ей почудилось, что вокруг бирюзовая прозрачность старой родной воды, что она плывет в прохладном переплетении добрых течений. Столько знаний и красоты хранил в себе риф с огромными коралловыми гротами и площадками, а вокруг звучало мелодичное пение мирного красивого народа, народа, который она, Эа, грубо обидела и осквернила своим поведением…

«Нет, Эа, – говорил ей спокойный голос матери, – тебя по-прежнему любят, твой дух всегда чист, и ты можешь это ощутить. Никогда не будь одинокой, дочь моя, ты всегда найдешь меня…»

«Где?» Эа почувствовала боль в сердце. Ее матери не было рядом, она умерла в мутном кровавом облаке. Это все только воображение!

«ТУРСИ-ОПС! ТУРСИ-ОПС!!!» – совсем уж оглушительно взвыла стая и двинулась в путь. Наконец настало время боев за самые разные почетные места.

Мужские кланы собрались сразу за Краем, подняв невообразимый шум: так они демонстрировали собственную силу океанским демонам и любым акулам, случись им оказаться поблизости. Они свистели и жужжали, прыгали и обрушивались в воду; каждый клан хвастался перед всеми силой и агрессией. За каждым кланом следовали претенденты-самцы, которым предстояло сразиться за новую иерархию в стае. Бои будут проходить на просторах, а когда все места окажутся разыграны, кланы вернутся в родные воды уже с новыми предводителями. Но сначала надо обязательно выйти из лагуны на простор, бросить вызов таящимся там опасностям, показать, что кланы не только готовы оспаривать друг у друга почести и начальственные места, но помнят и о безопасности всей стаи.

Гаремы тоже стремились вперед, понимая, что их судьбы зависят от исхода игр. В рядах Первого клана вовсю кудахтал и размахивал плавниками Чит. Деви вскрикнула, увидев наконец своего сына среди великих самцов. Звук его высокого, как у детеныша, голоса она легко выделяла среди громкого шума.

Воины