Ночью он не спал, лежал в кровати в своем сарае и думал о том, что мир никогда больше не будет прежним. Да и будет ли вообще для него завтра этот мир?

Около трех часов ночи услышал скрежет в дверь. Встал, отодвинул засов. В этот раз Анатолий заперся, потому что накануне забрал из тайника все свои деньги.

— Чего запираешься? — Жмых ввалился в сарай. Несмотря на холод ночи, был он весь в поту. Анатолий подумал было, что он пьян, однако спиртным от него не пахло.

— Боюсь, — ответил он правду, — я думал, ты про меня забыл.

— Вот если б не уважал тебя так, Баян, сразу врезал бы за такую сучесть! — злобно прошипел Жмых. — Я тебе что, сука конченая, чтобы свое же слово подставить? Я тебе слово дал!

Дал или не дал, Анатолий не помнил. Он вообще мало что помнил из того разговора, который был для него как смутный и страшный сон. Возможно, Жмых и говорил о чем-то подобном.

— План готов? — спросил Нун, чтобы прекратить пустые разговоры.

— Слушай сюда, — с самым серьезным видом кивнул Жмых и уселся на табурет. — Ты поляну, где в первый раз бродил, помнишь?

— Это ту, где ты меня со Стрелой поймал? — Анатолий передернул плечами. — Помню конечно.

— Так вот. Как только мы остановимся и шофер откроет капот, ты скажешь, что отойдешь по нужде. Нервничаешь, мол, сильно. И бегом на ту поляну! Усек?

— Дальше что? — нахмурился Нун.

— Дальше ждешь там меня. Но если я долго не прихожу, идешь сам.

— Да куда идешь? — не выдержал Анатолий. — В лес?

— Ты до конца дослушай, прежде чем бурчать! Я тебя с поляны тогда почему остановил? Потому как с нее до железнодорожного узла пять минут ходу! Ты понял?

— Что? — удивился Нун.

— А то! Стрела-то знал, тут уже пришлось ему подыграть. Он вообще подумал, что ты сбежать хотел. Короче, слушай сюда: становишься посередине поляны, лицом к лесу, и резко заворачиваешь налево. А потом идешь до упора, и все прямо, прямо. Выйдешь прямиком к станции. Вокруг станции поселок, дома. Но поселок тебе не нужен. Ты заходишь внутрь станции и ждешь электричку на Одессу. Или поезд, шо там будет. В кассе уточнишь. Усек?

— Вполне, — кивнул Анатолий.

— В Одессе твоя задача добраться до Куяльника, до Лиманной улицы. Эта улица прямиком к Куяльницкому лиману ведет. Тебе нужен последний дом по этой улице. В нем живет Ефим Замович, это мой кореш. Он жид, но хороший человек. Фима занимается тем, что находит тех нужных людей, кому можно сунуть взятки за то, шоб документы оформили на выезд. Он всю жизнь этим занимается. Я с ним вместе сидел. Он сделает нам жидовские документы, и мы уедем на совершенно прямых основаниях, но по закону, понял?

— А почему он сам не уехал? — подозрительно покосился Анатолий.

— Ты шо, дурак? Знаешь, сколько он здесь зарабатывает? Шо он, идиот, в Израиле жить на копейки пособия? Он такие деньги зашибает здесь, в Одессе, шо мама не горюй! Конечно, бабки соберет и свалит, куда без этого. А пока ему и здеся хорошо. Ты запоминаешь?

— Запоминаю, — это было правдой, Анатолий был само внимание.

— У Фимы ты будешь ждать меня, это если мы разойдемся. Я как выберусь, сразу туда приду. На улицу ты не выходишь совсем, понял? Ждешь документы. Фима будет тебя кормить. Он один живет. Вот, держи, — Жмых дал ему сверток, завернутый в тряпицу. — Здесь тысяча рублей. На первое время тебе хватит, пока я не подгребу.

— Да не возьму я, — запротестовал Нун.

— Бери, дурак, кому говорю! С Фимой тебе деньги понадобятся. Он забесплатно родной матери не поможет, стакан воды не подаст. А кто знает, сколько дней тебе там сидеть.

— Спасибо, Толян, — искренне сказал Анатолий, пряча деньги.

— Эх, брат, ты не поверишь, как я мечтаю свалить от всего этого и зажить как человек! Ты ведь меня человеком заставил себя почувствовать. На «вы» обращался. Как к человеку. На «вы». Что и поговорить со мной можно, и на «вы», и за руку, как будто я не мусор, который под ногами валяется. Меня на «вы» сроду никто в жизни не называл. Ты один в моей жизни такой был. С нами ведь как себя ведут? Как с собаками бешеными! Пинают, гонят. Вот мы и становимся такими. А теперь я жить хочу. Человеком. Ну все. Пошел я.

И Жмых быстро выскользнул из сарая. До четырех утра Анатолий все сидел на кровати и смотрел в одну точку.

На дворе было темно и холодно. Шел дождь. Где-то вдалеке тоскливо выла собака, и Нун подумал, что это плохой признак. В четыре бандиты молча, без слов, расселись по машинам. Не о чем было говорить.

Анатолий должен был ехать в старой «победе». Жмых и шофер уже сидели впереди. Он один — сзади. Доктора не было. Очевидно, от четвертого человека в машине в последний момент отказались. Или доктор сумел убедить Зленко, что ему не нужно участвовать в операции.

Они выехали первыми. Три часа по сельской дороге, и после семи утра остановились в нужной точке возле леса.

Дождь закончился, но было сыро и пасмурно. Все вокруг выглядело еще более неприветливым, чем показалось Анатолию в первый раз. Кусты были мокрыми. Едва автомобиль остановился у обочины, как Нун вышел из машины.

Сделал несколько шагов — и застыл. Ветки кустов были сломаны. Но больше всего поломанных веток было напротив, через дорогу.

— Эй, Жмых! — тихонько позвал он. — Здесь кто-то был! Ветки… Видишь?

— Не городи ерунды, Баян, — сердито отозвался Жмых. — Местные скотину гнали. Или бухие под куст свалились. Мало ли что.

— Но вчера тут было не так… — снова попытался заговорить Анатолий, но никто больше его не слушал.

Шофер вылез из машины и открыл капот. Дальше произошло невероятное. Из кармана брюк Жмых вдруг вытащил шприц, полный бесцветной жидкости. И, когда шофер наклонился, изо всех сил всадил ему в шею. Шофер повалился лицом вниз, дернулся и затих.

— Ты чего? — буквально заорал Анатолий.

— Заткнись, Баян! Жив он. Жив. Усыпил. Снотворное это. Помоги лучше утащить тело к кустам, — и, кряхтя, Жмых подхватил шофера под мышки. Нун взялся за ботинки.

Шофер был невероятно тяжелым. Они протащили его буквально пару шагов, как вдруг… Все произошло слишком быстро, чтобы Анатолий полностью смог понять реальность происходящего. Зычный голос перекрыл все вокруг:

— Руки вверх! Всем стоять!

— А, суки!.. — завопил Жмых, отбрасывая шофера в сторону и вытаскивая пистолет.

Отовсюду из кустов напротив высыпали милиционеры с оружием. Жмых принялся палить.

Анатолий бросился в кусты на противоположной стороне. Он успел прыгнуть в них с такой скоростью, с которой только смог. Жмых отвлек все внимание на себя. Забравшись глубоко в кустарник, уже находясь в лесу, Нун оглянулся.

Он увидел, как Жмых вдруг широко раскинул руки в стороны и стал оседать вниз. На его груди расплывались огромные кровавые пятна.