Кончики пальцев молодого человека едва касались края стола, голова была опущена. Съежившийся он выглядел жалким, как провинившийся подросток.

– Молодой человек, у меня мало времени. Теперь мне нужна, правда и только, правда, – резко сказал всадник, едва переступив порог комнаты.

Юний беспомощно поднял голову.

– Что ты хочешь?

Увязавшийся за Петронием хозяин дома открыл рот для приветствий и соболезнований, но всадник нетерпеливо взмахнул рукой и Лоллий поперхнулся заготовленной речью.

– Для начала скажи мне настоящее имя Эвридики.

– С чего ты взял… Что ты имеешь в виду? – Юний изобразил попытку приподняться, но в последний момент передумал и словно из него разом выпустили воздух, обмяк на стуле. – А… Ты догадался. Правда?

Петроний кивнул.

– Ничего глупее не встречал. Загадка на два глотка вина. Фальшивый акцент, город на краю света. Может быть этого достаточно, чтобы завлекать клиентов, но, если хочешь по-настоящему сохранить тайну нужно лучше готовиться. Она даже не знала как этот город теперь называется. К твоему сведению, несколько лет назад его переименовали в честь Агриппы. И не заметить, что у тебя на Родине идет гражданская война! Это уж слишком. Так как звали твою подругу?

– Апиния. Она моя двоюродная сестра из Тицина. Взяла имя Эвридика, когда… Когда приехала в Рим. Ну, чтобы никто не узнал.

– Глупая уловка. Откуда Эвридика знала Аякса и Меланхета?

– Ну… У нас маленький город. Не как Рим. Игры большое событие. Весь город собирается. Потом угощение, праздник. С гладиаторами носятся словно с консулами. Даже приглашают в дом. Аякс выступал у нас однажды. Тогда они и познакомились. Потом она встречала его в Медиолане и даже ездила в Равенну.

Тонкие, нервные руки Юния жили, кажется своей собственнной жизнью. Пальцы то касались края стола, то сцеплялись между собой, впиваясь ногтями в кожу, то взлетали ко лбу, чтобы бессильно упасть на колени. Наконец, Юний положил конец их своеволию, засунув ладони под себя.

– А Меланхет? Она знала его раньше?

– Его привел Аякс. Здесь. В Риме. Апиния уехала, а я… я приехал позже. Они тогда уже жили у нее в доме.

– Ты знаешь настоящее имя Меланхета?

– Я не вожусь с гладиаторами. – Вспышка былого высокомерия на миг осветила лицо юноши и тут же угасла. – И ей не следовало с ними водиться. Не следовало позорить семью. Я надеялся убедить ее вернуться домой. Я говорил, что не подобает…

– Столичная жизнь засасывает, – понимающе заметил Лоллий, из-за спины своего друга.

Брошенный через плечо свирепый взгляд Петрония, заставил хозяина проглотить следующую мудрую сентенцию.

– Нет. Не знаю… У них состоятельная семья. Ну, по меркам Тицина, не Рима, конечно. Ее отец, он любил дочку, дал образование, ничего не жалел. Он умер недавно. Она осталась одна. Я ближайший родственник. Она не понимала, не хотела понять, что нельзя было так себя вести. Я не мог… Нельзя было допустить, чтоб это вскрылось. Это позор для всей семьи. А она… Она говорила, что не хочет прозябать в глуши…

– Что за планы были у Меланхета в Риме? – Петроний резко перебил юношу, который, кажется, был просто не в силах заставить себя замолчать.

– Планы?

– Планы, юноша, планы.

– Я не знаю. Клянусь. Откуда мне знать?

– А у Аякса и Эвридики?

– О чем ты? Она ничего не говорила.

Петроний на миг прикрыл глаза, глубоко вздохнул, восстанавливая душевное равновесие и терпеливо пояснил:

– Апиния помогала тебе деньгами. Может быть, и ей нужна была помощь в каком-нибудь щекотливом деле. Уверяю тебе, если это так, лучше рассказать мне, чем префекту. Снисходительность не относится к его лучшим качествам.

Юний несколько раз помотал головой, перевел взгляд на хозяина дома и заговорил, обращаясь как будто только к нему:

– Я ничего не сделал. Ничего дурного. Клянусь камнем Беллоны, Луций Лоллий, это правда.

– Чего не сделал? – озадачено переспросил тот.

– Ну, в тот день, когда я был у тебя в гостях. Этот гладиатор… Аякс. Эвридика однажды расспрашивала меня о тебе. А потом я увидел Аякса… Он сделал вид, что меня не узнал… но… в общем, я подумал… Подумал, что они что-то затевают… Я умолчал, но я ничего не делал…

Юний говорил и говорил и с каждым словом, словом его голос делался все тише пока не умолк окончательно. Убедившись, что молодой человек иссяк, Петроний спросил:

– Зачем Меланхет хотел попасть в дом Лоллия? Кого он искал?

– Я не знаю, – Юний молитвенным жестом прижал руки к груди.

– Его впустил Аякс?

– Не знаю. – Молодой человек готов расплакаться. – Когда я услышал про убийство, я пошел к Эвридике. Позавчера. Я хотел потребовать у нее объяснений. Аякс там был. Мы поссорились. Я.… прогнал его.

– Аякса? – вежливо удивился Петроний.

– Да. Он ушел, – неопределенно подтвердил Юний и торопливо заговорил. – Я спрашивал Эвридику, что произошло, но она сказала, что ничего не знает. Что это дела Меланхета, и что нам не стоит в них лезть. Она сказала, что теперь, когда случилось убийство, даже невинный маскарад может вызвать подозрения. Мы поссорились, и больше я ее не видел.

– Да. Маскарад дурацкий, – согласился Петроний. – Почти такой же дурацкий как история с письмами, компрометирующими Корвина.

– О чем ты? Какими письмами? – молодой человек изобразил возмущение.

– Теми самыми.

– Откуда? – Юний вскинул голову, но встретившись глазами с Петронием, опустил взгляд. – Он сам виноват. Он думал, что Апиния моя любовница и… Он обещал, мне помочь в одном деле, а потом, когда уже все случилось, я напомнил ему об обещании, а он сказал, что ничего не должен, и что я могу получить законную треть у Апинии. Мерзкий человек. Мелочный и гнусный.

– Нельзя не согласиться, – со странным выражением произнес Петроний.

– Но он ничего не знал. Он не мог знать. Я встречался с ним после этого. Я был у него вчера!

– Я тоже был у него. Боюсь тебя огорчить – но он знает.

– Знает? Нет. Не может быть. Если он знает… Тогда… Значит… Значит он специально… – Юний резко дернул головой, словно его донимала назойливая муха. – Почему он думает, что это я? Письма были у Эвридики! Он должен был подумать на нее!

Молодой человек возмущенно вскинул голову, но увидел лишь спину собеседника. Лоллий, очевидно, покинул комнату несколько раньше, хотя Юний и не заметил его ухода.

*****

Широкое лицо, плотная фигура, каждое веское слово и каждый неторопливый жест привратника были переполнены сознанием чувства собственного достоинства. Иосиф, который из-за отсутствия места, вынужден был устроиться на противоположном от слуги конце кровати, смотрелся возле него словно суетливый воробей рядом с